— 3 версты в час. Конные батареи впрягли в орудия все, что было возможно, до офицерских лошадей включительно, а офицеры ходят пешком… Если существует мнение, что в тылу есть пополнения, не использованные частями на фронте, то это несправедливо. Все, что возможно взять из тыла, сколачивается и привозится в полки. Но эти пополнения прибывают частями по 20–50 чел. и за несколько дней незаметно тают. Примером может служить 1-я бригада, которая 28 ноября имела 146 шашек, а сегодня, 2 декабря [194], после боя у Ракитной имеет 141 шашку… Не желая вводить в заблуждение высшее командование громкими названиями “бригада, дивизия”, так как с этими наименованиями даются и задачи, я считаю своим долгом доложить, что 1-я кавалерийская дивизия представляет собой не боевую единицу, способную для выполнения каких-нибудь боевых задач, а лишь небольшую вымученную часть, которая своей численностью едва ли достигает численности полка слабого состава» [195].
Не лучше было положение корпуса Мамонтова, о котором генерал Улагай писал: «Я уже доносил, а теперь повторяю, что, в общем, конницы у нас нет. Рассчитывать на что-либо серьезное от конной группы совершенно нельзя» [196].
Все командиры частей рисовали приблизительно одну и ту же картину полного развала армий, и надежд на возрождение, на организацию серьезного сопротивления безудержному натиску красных командование белых питать не могло.
Тем не менее оно делало последние отчаянные попытки зацепиться за какой-либо рубеж и хоть немного оправиться от нанесенных ударов для продолжения борьбы.
Состояние белого тыла. В главе 8-й мы достаточно подробно осветили состояние тыла белых осенью 1919 г. Теперь, в декабре, развал достигал своего апогея и у Деникина, как и у его «правительства», не было средств для борьбы со всеми «традициями беззакония», окончательно внедрившимися в жизнь белого тыла. Здесь мы встречаемся снова с одним из основных противоречий, обусловивших гибель деникинщины: деникинская армия могла бороться только при здоровом тыле, деникинский тыл мог быть здоровым только при побеждающей армии. Развал армии вызвал полнейшую катастрофу в состоянии тыла, а последнее окончательно уничтожало боевую мощь войск.
О состоянии тыла так пишет генерал Врангель: «…В стране отсутствовал минимальный порядок. Слабая власть не умела заставить себе повиноваться. Подбор администрации на местах был совершенно не удовлетворителен. Произвол и злоупотребления чинов государственной стражи, многочисленных органов контрразведки и уголовно-розыскного дела стали обычным явлением. Сложный вопрос нарушенного смутой землепользования многочисленными, подчас противоречивыми приказами главнокомандующего не был хоть сколько-нибудь удовлетворительно разрешен. Изданными в июне правилами о сборе урожая трав правительством была обещана половина помещику, половина посевщику, из урожая хлебов 2/3, а корнеплодов 5/6 посевщику, а остальное помещику. Уже через два месяца этот расчет был изменен и помещичья доля понижена до 1/5 для хлебов и 1/10 для корнеплодов. И тут в земельном вопросе, как и в других, не было ясного, реального и определенного плана правительства. Несмотря на то что правительство обладало огромными, не поддающимися учету естественными богатствами страны, курс денег беспрерывно падал и ценность жизни быстро возрастала».
В этом кругу Деникин вместе с его «Особым совещанием» бессильно бился в полной растерянности, совершенно не зная, на какие слои общественности можно было опереться, «какая же политическая или общественная группа могла принять на свои плечи бремя власти» [197].
Та полнейшая идейная неразбериха, которая слагалась в результате желания прикрыть монархические устремления руководящей группы и получила наименование «коалиции», теперь должна была уступить место другому государственному образованию. Какому же?
С точки зрения Деникина, «коалиция» являлась выражением русского либерализма, а поскольку теперь создавалось грозное положение на фронте, то «либеральничать дальше было недопустимо». Впрочем, Деникин с полной откровенностью признается в своем неумении и растерянности в этот период. По поводу приведенных нами его слов он говорит, что это означало «невозможность опереться на либералов, нежелание передать власть всецело в руки правых, политический тупик и личную драму правителя» [198].
Последний все же считал, что найти какой-либо выход необходимо, и распустил Особое совещание, установив военную диктатуру.
Совершенно ясно, что декретировать военную диктатуру нельзя. Военный диктатор силен и представляет собой власть не программными декларациями, а мощью штыков в первую очередь, а их-то как раз у Деникина не было. Армия безнадежно отходила и, отходя, распылялась. И власть Деникина пала, как только окончательно определилась невозможность продолжения вооруженной борьбы.
Попытки белых оказать сопротивление. Красные считали главнейшей своей задачей за описываемый период такую организацию преследования, при которой отступавшие не смогли бы получить возможность зацепиться за какой-либо рубеж и остановиться. Белые стремились оторваться от непрерывно нападающего противника, найти подходящий для обороны рубеж, собрать ударную группу из сохранивших хотя бы остатки боеспособности войск и контрманевром вынудить красных к приостановке наступления.
В середине ноября белому командованию это представлялось еще возможным.
Внимание последнего, естественно, сосредоточилось на ударной группе красных — Конной армии Буденного, подкрепленной двумя стрелковыми дивизиями. Именно навстречу движению красной конницы предполагалось бросить свежие части. Командующий Кавказской армией генерал Врангель 1 ноября нового стиля телеграммой № 03533, посланной начальнику штаба главнокомандующего, предложил перебросить из состава Кавказской армии 3–6 конных дивизий на Курское направление.
Деникин отверг это предложение, ограничиваясь снятием с Царицынского участка двух дивизий. Последние, как мы уже видели, начали прибывать на фронт в двадцатых числах ноября, причем Деникин решил усилить намечавшееся сосредоточение за счет частей, снимаемых с северо-востока и Сочинского фронта. Все эти мероприятия позволяли сосредоточить против Буденного в районе Волчанск — Валуйки отряд силой в 7000 сабель, 3000 штыков, с 5–8 орудиями, и снабдить его танками, бронепоездами и авиационными средствами. Генерал Врангель находил такое сосредоточение недостаточным и настойчиво предлагал снять с Царицынского фронта еще две кавалерийские дивизии и образовать из собиравшейся группы отдельную конную армию с ним самим во главе. Однако Деникин и с этим предложением Врангеля не счел возможным согласиться. Вместо этого он снимает окончательно спившегося и «разложившегося» генерала Май-Маевского и назначает командующим Добровольческой армией генерала Врангеля.
В обоих случаях Деникин принял половинчатое решение. И, как всегда бывает, середина оказалась вовсе не золотой. Медленно проходившее сосредоточение не давало требуемого эффекта на фронте, а не прекращавшийся натиск красной конницы сравнительно легко разбивал отдельные попытки белых оказать сопротивление на Купянском направлении. Линия, намеченная Врангелем, во всех отношениях более соответствовала той оперативной обстановке, какая складывалась осенью на фронте. Соответствующее политическое обеспечение операции, своевременное сосредоточение крупных конных масс на центральном к Москве направлении открывали белым неплохие перспективы, но Деникин не сумел этим воспользоваться. Как летом в «Московской директиве» он бесконечно растягивал свои армии в пространстве, так
