class="empty-line"/>
Для С.М. Мирного знакомство с А.М. Коллонтай и совместная с ней работа стали настоящей школой пропагандистского мастерства.
С.М. Мирный: «…Заседают почти круглосуточно Совнарком и обком Крымской Советской Республики. Народный комиссар военных дел Крымской республики Павел Дыбенко требует максимальной помощи тыла фронту. Горячились, конечно, и мы, молодежь, но Александра Михайловна Коллонтай — в то время она была уже народным комиссаром советской пропаганды в Крыму и помощником начальника Заднепровской дивизии — всегда умела вовремя внести умиротворяющую струю в эти столкновения. Ей чужд был менторский тон, она говорила просто, доходчиво, обычно брала слово последней и подсказывала правильные решения. Мы, тогда молодежь, вступившая только в революционную борьбу, еще не сознавали, что проходим по существу большую политическую школу у опытного пропагандиста Коллонтай.»
«…Горячились, конечно, и мы…», «Дыбенко требует максимальной помощи тыла фронту…» За этими фразами Мирного — напряженная борьба за упрочение Советской власти, Красной Армии, требующая максимальной отдачи сил, здоровья, знаний. Борьба, порой перераставшая в конфликты, даже перегибы. Да и как иначе могло быть в то горячее время? Ведь мы были первыми. А значит, нередко истину приходилось обретать и на собственных промахах, ошибках.
Комментарий ученого В.П. Волкова: «Военно-революционные комитеты в тех чрезвычайно сложных условиях сыграли важную роль в становлении основ советского правопорядка и налаживании нормальной жизни. Однако, будучи назначенческими, а не выборными органами, они в какой-то мере страдали крайностями администратизма. Кроме того, ревкомы не были свободны от проникновения в них сомнительных, мелкобуржуазных, бюрократических элементов.
Областной комитет партии уделял самое серьезное внимание укреплению ревкомов коммунистами и беспартийными советскими активистами. Твердую революционную линию с первых дней проводили ревкомы Севастополя и Феодосии. Сложней было в городах и районах со слабой рабочей прослойкой и малочисленными партийными организациями. Деятельность местных органов власти серьезно осложнялась также тем, что возникли неурядицы в отношениях между штабом армии П.Е. Дыбенко и Крымревкомом. Назначенные П.Е. Дыбенко коменданты городов, подчас не согласовывали свои действия с ревкомами. Более того, были случаи незаконного роспуска ревкомов, что имело место со стороны коменданта города Ялта. Отсутствие должного контакта между военными и гражданскими властями приводило к тому, что без ведома губпродкома производились военные реквизиции, в частности излишние повозки крестьян, на которых они привозили продукты в город. Все это усиливало продовольственный кризис, вызывало недовольство со стороны населения.
Дыбенко дошел до того, что однажды отдал распоряжение арестовать политического комиссара армии, члена обкома партии Алексакиса. Все это серьезно мешало согласованной работе партийных, советских и военных органов.
Вот почему «умиротворяющая струя» опытного большевика, пропагандиста А.М. Коллонтай была так своевременна, так важна. Вот почему нельзя переоценить организующую, направляющую роль обкома партии во главе с Ю.П. Гавеном.
Представители старшего поколения профессиональных революционеров А.М. Коллонтай, Ю.П. Гавен, Д.И. Ульянов стали именно теми учителями, которые своим личным существом, большим обаянием способствовали становлению С.М. Мирного как большевика ленинской формации. Крым стал для него неоценимой школой революционной борьбы. Здесь он на всю жизнь впитал в себя такие качества, как умение анализировать обстановку, самостоятельно принимать ответственные решения, доказательность суждений, выдержка, скромность, уважение к человеку. И в то же время непреклонная твердость в отстаивании своих взглядов, принципов. Одним словом, то, что называлось высокой партийной культурой.
Будучи незаурядной личностью (в этом вы, уважаемый читатель, сможете еще не раз удостовериться при дальнейшем повествовании) Семен притягивал к себе людей неординарных. Среди его друзей той поры — Мустафа Субхи, руководитель мусульманской секции обкома партии, работу которой курировал Мирный.
Архивная справка Субхи родился в семье известного константинопольского педагога. У себя на родине закончил юридический факультет. Затем эмигрировал во Францию. Во время учебы в Сорбонне не пропустил ни одной лекции Жореса, Поля Лафарга, Жюля Геда. Их влияние нельзя переоценить в становлении Субхи. Вернувшись на родину, Мустафа работает учителем, становится журналистом. За пропаганду левых взглядов в 1911 году его арестовали в Турции и приговорили к пожизненной каторге. Через два года ему удается бежать из Синопской крепости и перебраться в Россию. В 1914 году царские власти выслали его в Калугу, а позднее — на Урал, где он был заключен в Екатеринбургскую тюрьму. Освобождение принесла Февральская революция.
Вступив в партию большевиков, Мустафа Субхи ведет активную антивоенную пропаганду среди военнопленных земляков. Работая после Великой Октябрьской социалистической революции в Башкирии, Туркестане, Азербайджане, он создает среди пленных турок коммунистические ячейки, заложив тем самым основы турецкой коммунистической партии. Перевел на турецкий язык некоторые основополагающие работы К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина.
М. Субхи: «Я вам приведу интересный пример, который доказывает, что уверенность эта существует у турецкого пролетариата и турецкой интеллигенции: после Октябрьской революции, когда в Константинопольском университете обсуждался вопрос, кому присудить Нобелевскую премию, турецкая молодежь, несмотря на давление турецких профессоров, присудила ее товарищу Ленину и этим доказала еще лишний раз, что идеи социальной революции твердо укоренились на Востоке. Уважаемый великий учитель товарищ Ленин со своими идеями, стремлениями и действиями представляет собой целый революционный мир и турецкая молодежь своим выбором показала всю свою привязанность к этому миру.» (Из выступления на 1 конгрессе Коминтерна.)
Под стать Мустафе Субхи был и Орион Алексакис, назначенный политическим комиссаром в Заднепровскую дивизию. Он наезжал в Симферополь к заседаниям обкома партии. Дружба, завязавшаяся между молодыми людьми весной в Харькове, по пути в Крым, стала еще теснее в трудной, отнимавшей все силы совместной работе по укреплению Советской власти на полуострове.
С.М. Мирный: «Ночевал Алексакис во время таких приездов с нами в нашей «коммуне» — в доме бывших служащих помещика Фальц-Рейна, где жили я и Ваня Назукин. В эти напряженные дни, когда враг был под Феодосией и внутри действовали белогвардейские элементы — «пятая колонна», как мы теперь сказали бы, партийный комитет поголовно вооружал коммунистов для предотвращения возможной вылазки контрреволюции.
В одну такую тревожную ночь я с Алексакисом нес караул у моста через реку Салгир. Чувство юмора даже в минуты больших волнений и забот не покидало Алексакиса. Вернувшись после обхода домой, он докладывает Назукину, наркомпросу Крымской республики, который ранее был матросом подводной лодки: «Товарищ командир, на Салгире все спокойно. Можете продолжать обучение детей.»
Военная обстановка в Крыму с каждым днем обострялась. Белые прорвали южный участок фронта. Англо-французские войска активизировались на Керченском полуострове. Готовятся деникинские десанты в районах Судака и Феодосии.
По инициативе обкома партии создан Совет Обороны Крыма. Полуостров объявлен военным лагерем. Главный лозунг: «Все для фронта! Все на защиту Советской власти!»
На расширенном заседании Севастопольского
