Вот милиционеры не жаловались. Особенно те, что руководили оцеплением вокруг Мещанского суда — с погонами старшего офицерского состава, плотного сложения, зрелые, опытные, немолодые мужики, с открытыми лицами, с короткой стрижкой в средней стадии поседения. Ни на выполняемую ими «работу» и приказ, ни на ретивых спецназовцев «Ивана Ивановича», ни на него самого, ни на абсурд, в котором они принимали участие. Они молчали. Этим даже не надо было на что-то указывать, высказывать им претензии, что-либо объяснять. Сами всё видели и понимали — опускали головы, отводили взгляды. Стыдливо, хмурясь, сжимая губы, вздыхая, не возражая. Да, тоже молчали…
В первый раз я увидел «Ивана Ивановича» ещё осенью 2004 года — 25 октября. Тогда я подумал, обычный пристав; отметив про себя яркий цвет растительности на его голове, хочу пройти рядом в зал заседания — журналистов тогда было не очень много, и для них всех места внутри было достаточно.
Но вдруг вижу — рыжий бросается ко входу в зал и перегораживает мне путь.
— Куда? А ну — стоять! — выкрикивает он кривым ртом и пытается воткнуть свою ладонь мне в грудь, но я успеваю уклониться.
Нас сразу обступают спецназовцы — заглядывают мне в лицо, оценивают заносчивыми взглядами мою весовую категорию и состояние формы, а один из них демонстративно и до боли звонко постукивает кулаком по ладони.
Мне эта сцена понравилась, и я иду на обострение — на хамство надо отвечать грубостью.
— Ты кто такой? — спрашиваю рыжего и спокойно делаю шаг в его сторону.
Конечно, я рисковал. Конечно, спецназовцы могли уладить проблему за несколько секунд. Они ждали только отмашки — ну, хотя бы в виде легкого кивка этого человека — и вылетать бы мне из дверей суда красивой траекторией. Однако, последний теряется — а как ещё расшифровать причину его забегавших глаз и сникшего голоса.
— Чего? Что такое? — выдавливает он из себя. — Это как? Ты кто?
— Я с НТВ. А ты — кто такой?
Мой собеседник начинает оправдываться.
— Я? Да тут я всё решаю! А ты кто такой? Почему идешь без разрешения? Кто такой?
Слова, видимо, для человека привычные, но говорит он их неуверенно. Повторяется. Путается. Бравые мОлодцы чувствуют слабость в объяснениях «рыжего» и оставляют нас одних — отходят метров на пять и рассаживаются на скамейках. Кстати, этих ребят больше не видел. Возможно, «Иван Иванович» специально заменил их другой группой. Они почуяли слабость лидера; интуитивно — как дрогнул у него позвоночник, нерешительность его шейных позвонков.
Всё-таки, пришлось пойти с ним на дипломатические «переговоры» — для вида — возмутиться тем, что процесс-то, дескать, открытый; что мешать журналистам работать нельзя и т. д. Тем более, что на первую часть заседания я тогда уже не смог бы пройти — пока мы «знакомились», судьи прошли на заседание.
А ведь представлялось, что «Иван Иванович» орешек крепкий — ну, просто от неожиданности растерялся. Однако, когда после перерыва направляюсь в зал, тот не только не стал мне препятствовать, а даже, соглашаясь, закивал, как старому знакомому. И даже заулыбался. И даже не стал заглядывать в моё редакционное удостоверение и просить выключить мобильник.
Память, однако, у «Ивана Ивановича» хорошая. Даже спустя несколько месяцев (в декабре 2004-го и уже в 2005-ом, в конце зимы и весной, когда процесс по делу ЮКОСа стал подходить к завершению и активно освещался НТВ) он меня помнил — профессионально натренированная память. Лез постоянно здороваться за руку. Хотя сам я этой процедуры избегал — кстати, успешно.
Не знаю…
Может, он пугался моих «расследований»… Я, не скрывая, искал, допытывался у всех — всё хотел узнать его настоящее имя. А ещё… Некоторых девушек-коллег видел в слезах, после их общения с этим рыжим подонком. Подходил, расспрашивал, но мне они не признавались. Но потом узнал — другие девушки рассказали — «Иван Иванович» многих коллег шантажировал, предлагал «дружбу», иначе угрожал «создать проблемы», мол, не станет пускать на процесс, превратит их пребывание в суде в ад и т. д. Да, «Иван Иванович» хотел секса. В извращенной форме — особенно (так получается из публично озвученных его мыслей) нравились ему групповой и лесбийский. И, конечно, оральный — особенно, в его машине, в соседнем дворе. Да, мог это прямо предложить, девушкам-журналистам. Мог дать волю рукам — прямо тут же, в здании суда. Вот так.
Абсолютная власть портит людей. Часто, мягкотелость и попытки «уладить миром» вызывают ещё больший прессинг. Да, «Иван Иванович» дорвался до власти.
Лично я бесился от его такого поведения. Искал повод — провоцировал его. Не получилось. Да. Но злился от бессилия. От своего малодушия. Лично я до сих пор об этом не забыл.
Кстати, были и такие, кто такую «дружбу» «Ивана Ивановича» принял. Несколько раз видел его на новокупленном мерседесе — покупкой этой развалюхи (действительно, развалюхи) он не раз громко хвастался — с очередной коллегой-газетчицей на переднем сиденье. Увозил куда-то — прямо во время заседания суда, оставив свой «пост» — а потом возвращался с ними обратно. Через полчаса, час. По-быстрому, торопливо…
У него было три его сотовых номера +7 (916) 508-…., +7 (926) 529-…. и +7 (903) 795-…. А еще один раз коллеги засекли один городской номер, с которого он звонил: +7 (495) 332-…8.
Кстати, рукопожатие у «Ивана Ивановича» крепкое, но податливое, уступчивое. Ладонь влажная. Изо рта у него часто пахло тягостным перегаром. Да… Что ещё очень важно — прямого и пристального взгляда в глаза он не выдерживал и терялся. Старался внешне этого не показывать, но чувствовалось — паникует, сволочь. Вообще, его не надо было принимать всерьез — коллективно — игнорировать его присутствие, его роль в процессе, и тогда он быстро сдался бы. Он и его хозяева — такая душонка у любого вертухая, такие у них повадки. А так… Ведь все сами провоцировали его. Своим паническим страхом перед ним. Вот он и вёл себя, как «дембель» со свежей партией «запахов»…
Да, «Иван Иванович» был главным действующим лицом процесса над Ходорковским и Лебедевым — по крайней мере, для тех, кто побывал в здании Мещанского суда. Лицом отталкивающим.
Лицо власти.
Да, человек считал себя очень умным. Даже гениальным. Ведь придумал себе собирательную кличку-позывной. Исконно народное имя. Всенародный мститель блин. Где он теперь? Не знаю. Наверняка, спился.
Прокурор Дмитрий Эдуардович Шохин. Вот, кто ещё олицетворял «новый порядок». Тоже позорил страну и общество. Государственный обвинитель.
Неужели, для такого важного процесса во всей Системе не нашлось благообразного, обаятельного обвинителя. Ну, да — подонка, но, хотя бы, внешне привлекательного, приятного на вид. Неужели, во всей Системе не нашлось таких?! Ну, были же Вяземский, Аракчеев, Бенкендорф. Или же идейные — как Николай Крыленко, как Арон Сольц. А получилась жалкая копия даже с Вышинского. Жалкая копия Андрея Януарьевича.
