нее, то он выхлопотал для сестры небольшую зарплату — сто десять рублей в месяц. О таких деньгах она и мечтать не могла.
За месяц блужданий по разным управлениям Шуга обменял комнату в коммуналке на однокомнатную, а потом и двухкомнатную квартиру, договорился с соседкой Ганиных об обмене, но в самый последний момент, когда все документы, тысяча всяких справок, были готовы, городской комиссии, принимавшей окончательное решение по вопросам обмена, он вдруг показался странным: меняют шило на мыло, зачем, почему, с какой целью? Таисья Андреевна, сестра Шуги, когда ее вызвали для расспросов, ничего толком объяснить не сумела, ибо Шуга настрого ей запретил говорить о своей заинтересованности в обмене. И его не разрешили, хотя никаких препятствий не было. Шуга чуть всю мебель не переколотил у сестры, придя в такое неистовство, которого от него даже она не ожидала.
Пришлось все начинать сначала, искать ходы, связи, знакомства, время уходило. Шуга дергался, писал оправдательные послания в Кремль, за которые уже Паукер его сердито отчитывал, приказывая сделать все невозможное и немедленно начать операцию. В какой-то момент Шуга вообще был готов отказаться от задания, но, поразмыслив, взял себя в руки: Сталин этой истерики не простит, и вся его дальнейшая карьера лопнет. Паукер уж найдет способ, как от него избавиться.
С помощью Чугуева он отыскал несколько лазеек, сводил одного городского чиновника в ресторан, другому сделал дорогой подарок, и два дня назад обмен, наконец-то, разрешили. Теперь оставалось лишь перевезти ганинскую соседку и вселить сестру. В день перевоза и появился странный незнакомец: небритый, в рваном пиджаке, предложивший свою помощь за пятерку и назвавшийся Николой. Шуга согласился. Помощник ему требовался.
Вдвоем они начали вытаскивать утлую старушечью мебель, грузить на полуторку и лишь тогда Шуга увидел его руки: крепкие, жилистые, цепкие, никак не похожие на руки пьяницы и бездельника. И еще Шуга обратил внимание на ногти. Под ними хоть и чернела грязь, но обрезаны они были аккуратно, заботливо, ножничками, а грязью словно нарочно намазали. Да и взгляд у «пьяницы» был двойной: то пустоватый, рассеянный, то в какие-то секунды острый и все хватающий. Шуга запаниковал. Мужик был явно не из милиции и не из утро. Повадки уголовных сыщиков Шуга знал хорошо, сам протрубил в московском угрозыске восемь лет, откуда его и вытащил Паукер. Но если не ленугро, то, значит, медведевские кадры, но зачем он им, и как вообще они смогли на него выйти, если сам Хозяин из предосторожности не захотел никого подключать ему в помощь из своих людей, была загадка. А может быть, Паукер прислал своего контролера, чтобы проверить Шугу? Он застрял с этим обменом, и Хозяин мог заподозрить его в нечестной игре и прислать проверяющего. Вот это вернее. И все же надо быть настороже. У самого Хозяина могли измениться планы, и Шуга стал лишним в этой игре.
Занимаясь погрузкой и размышляя над появлением Николы, Шуга перевез старухин скарб на Лесной проспект, где жила Таисья, а ее утварь и скособоченные шкафы в освободившуюся квартиру. Они провозились весь день. Когда вносили последние узлы и коробки сестры, появилась Белочка с детьми. Она обеспокоилась этим переездом, увидев двоих крепких мужиков, перетаскивающих вещи в соседнюю с ней квартиру. Но Шуга успокоил докторшу: их только наняли таскать, а въезжает одинокая женщина. У бывшей соседки Ганиных там, на Лесном, живет через дом племянница, которая будет за ней присматривать, вот почему этот обмен и состоялся. Тут появилась Таисья, Белочка переговорила с ней и немного успокоилась. Шуга отметил это беспокойство и подозрительный взгляд Ганиной, с каким она оглядела его и Николу, и подумал, что лишний раз ему попадаться ей на глаза не стоит. Она тут же забьет тревогу.
Закончив разгрузку и получив обещанную пятерку, Никола предложил выпить, но Шуга отказался. И зря. За бутылкой можно было «выпивоху» основательно прощупать, у Шуги глаз наметанный, а теперь жди, когда непрошеный гость снова объявится. А в том, что Никола подсадной, Шуга не сомневался.
Помогая сестре расставлять вещи, Шуга прощупал общую стенку с Ганиными. По его предположению, она соприкасалась с детской и вентиляционных проходов не имела. «Микрофон придется устанавливать в большой комнате, а вот как скрытно тянуть оттуда провод, голову придется еще поломать, — подумал он. — Дня три на это уйдет как минимум. Еще три дня — снять слепок с замков, у Ганиных их два, один сложный, английский, и заказать ключи у Никиты Ивановича, он мастер хоть и отличный, но меньше двух дней не провозится. Выходит неделя. Хозяин еще пуще обозлится. Но что делать? Тогда и привезу к Таисье диктотраф».
Сестра оставляла его поужинать, она даже купила бутылочку, столько времени ждали этого дня, надо отметить, но Шуга махнул рукой: потом. Завтра она должна быть дома с утра, он зайдет.
Он не стал пить, потому что появление Николы заставило его насторожиться. Раз кому-то он стал вдруг интересен, то его уже «ведут», надо отследить «хвост» и понять, что за компания с ним заигрывает, стоит ли ее опасаться и какие предпринимать ответные меры.
Возвращаясь вечером к себе, Шуга действовал с особой осторожностью, тщательно проверяя, нет ли за ним «хвоста». Раньше он угадывал слежку с первых же минут. В молодости за ним еще охотились царские филеры, и среди них попадались виртуозы своего дела. Одного из них он чуть не привел на явочную квартиру, так ловко тот его вел. И все равно, на лице любого филера приклеена этакая невидимая вуалька сосредоточенности: я пасу, я наблюдаю. Главное, моментально ее распознать, отличить от усталого или замкнутого на своих житейских раздумьях лица. Тут игра требуется филигранная, и лишь единицы, обладая редким актерским талантом, могут обмануть Шугу.
Два трамвайных пассажира показались ему подозрительными, и он несколько раз пересаживался на другие маршруты, путал следы, спрыгивая с подножки, а потом еще около часа кружил вокруг дома, прежде чем войти в свой подъезд, но уверенности, что ушел от слежки, не было. Такое с ним происходило впервые. Видимо, за эти два года он многое порастерял, ведя спокойную и беззаботную жизнь, может быть, поэтому чувствовал, что его ведут цепко и умело. И не один, а сразу три или четыре опытных агента. Так ему казалось, и это ощущение угнетало его.
Не зажигая света, он еще с полчаса выгладывал из
