Вокруг огромного, заваленного картами стола сидело множество эсэсовских офицеров в эффектной, с иголочки, чистой форменной одежде. Перед каждым из этих господ стоял стакан со спиртным. Короче говоря, уникальная разновидность командного пункта!
Я доложил и сообщил о своем боевом составе. С интонациями опытного мастера церемоний комендант объяснил мне ситуацию. Показал на карте, где, предположительно, были заняты позиции вокруг Унны, сколько людей под его командованием, как великолепно укреплена Унна и как она была неприступна. Конечно, мои семь «ягдтигров» также были немедленно обозначены на карте. Я не знал, смеяться или плакать. С определенных для меня позиций я не мог ни сделать ни одного выстрела, ни видеть ничего на расстоянии пятидесяти метров, поскольку они находились за железнодорожной насыпью. Перед этим я уже объехал район и подыскал для себя позицию. На мои возражения «главнокомандующий» весело отвечал:
— Мой дорогой друг! Я думаю, ты скоро вполне освоишься. На данный момент наибольшую опасность представляет атака с востока и северо-востока. Мы скоро покажем этим американцам!
Я сказал почтительно: «Так точно!» — и стал пробираться наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Когда открыл дверь, молодой часовой подбежал в сильном волнении и доложил следующее:
— Артиллерия наносит удар в секторе XV по карте.
Я спросил часового о его обязанностях. По его словам, он должен докладывать о месте каждого нанесения артиллерийского или бомбового удара немедленно. «Фюрер» никогда не поднимался вверх, даже для того, чтобы принять ванну. Все организовывалось комфортно по телефону. Насколько это отличалось от того, как вели себя эсэсовские части, которые мы видели на востоке! По крайней мере, в тот момент я знал, что мы могли вести там войну так, как нам больше подходило. Мне только оставалось удостовериваться, что наша странная «птичка» не вылетала из своего гнезда незаметно для меня.
Я установил самоходные артиллерийские установки для прикрытия рурской магистрали, а остальные на северных окраинах Унны, в направлении Камена. Мой командный пункт находился в комнате жилого дома возле второй группы. В городе уже почти не оставалось гражданских. В занимаемом нами доме еще жила маленькая пожилая женщина, которая хорошо о нас заботилась. Я всегда был в разъездах, контролируя ситуацию, с тем чтобы мы не оказались в ловушке.
На следующий день вражеские танки уже стреляли по городу, хотя и с очень большого расстояния. Я отъехал со своего командного пункта в гарнизон, чтобы узнать о настроениях в «штабе гарнизона в Унне». Расстроенный «Наполеон» немедленно вызвал меня:
— Неслыханную наглость проявляют эти янки! Они просто стреляют по городу из своих танков. С моего наблюдательного поста на зенитной башне мне докладывают, что эти ребята выехали на открытое место на своих танках и двигаются рядами!
Он также посоветовал мне слазить разок на зенитную башню и «заглянуть им в карты». Ему самому трудно лазить по лестницам из-за костного перелома, и он поэтому ходит с палкой.
Танки янки меня, конечно, интересовали, поэтому я взобрался на зенитную башню. Оттуда я сразу увидел около двадцати танков противника, выстроившихся в аккуратный небольшой ряд на расстоянии примерно двух с половиной километров. Они то и дело давали залп по городу. Я подумал про себя, что нам стоило бы показать этим ребятам разок, что и у нас осталось немного боеприпасов. Если уж они переправились через Большой канал и им пришлось встретиться со столькими ненужными страхами, то им следовало бы предоставить возможность рассказать хотя бы об одном настоящем снаряде, после того как они вернутся домой. Вот такие мы, немцы, подлые люди!
Однако я хотел, чтобы наш «Наполеон» поучаствовал в нашей операции. В конце концов, костные переломы не будут его беспокоить в моем танке. Поэтому я вернулся на командный пункт и передал ему свое приглашение. Он, конечно, не мог сказать нет! С двумя «ягдтиграми», которые я снял с рурской магистрали, мы поехали на небольшой подъем восточнее полигона. Оттуда нам открывался великолепный вид на противника. К сожалению, открывая огонь, я заметил, что янки вообще-то были от нас по крайней мере в добрых трех километрах. Так что у нас ушло слишком много времени на то, чтобы как следует пристреляться. Тем временем вражеские танки заползли в небольшой лесной участок. Они, конечно, быстро затребовали поддержки, противостоя этой «превосходящей силе». Противник не заставил себя долго ждать и открыл огонь снарядами очень неприятного для нас калибра по нашей высоте. Собственно говоря, у меня там не было больше дел, но, как гостеприимный хозяин, я хотел дать коменданту города пережить хотя бы несколько близких разрывов снарядов. Опасность прямого попадания была, конечно, невелика, потому что янки стреляли из дальнобойных орудий. Однако психологический эффект от их залпов был сильнее, чем ожидалось. Наш «фюрер» и великий стратег помчался обратно в свой бункер, забыв про свою палку!
Я оставил две машины там и установил их на кладбище южнее поста, чтобы осуществлять прикрытие с востока. Экипажи старательно маскировали свои машины, а я призывал их поторапливаться с этой работой, потому что «утка-хромоножка» с артиллерийским наблюдателем жужжала в небе, совершая облет. В настоящей войне такой летательный аппарат, который походил на наш «физелер шторх», был бы немедленно уничтожен. В ситуации же, где у нас не было ни самолетов, ни зениток, они могли летать вокруг без риска и с большой точностью корректировать огонь своих батарей. Как только наши солдаты начинали стрелять вверх из пулеметов, янки тут же исчезали.
Я видел два или три самолета, сбитых таким манером в бою в «рурском мешке», но это были чисто случайные попадания. В действительности любые вылеты самолетов противника в завершающие недели войны были совершенно безопасны. «Утка-хромоножка» обнаружила нас, и вскоре последовал выстрел со стороны янки. Снаряд разорвался примерно в 150 метрах позади нас.
«Быстро все по машинам!» — прокричал я, но молодые парни не слышали. У них просто не было опыта, и они не верили в грозившую им опасность. Второй выстрел пришелся, наверное, в 80 метрах перед нами. Вслед за этим сразу же последовал огонь всей батареи противника. Тяжелый снаряд попал в середину нашей группы. Я находился всего в нескольких метрах от взрыва, но чудесным образом в меня попал лишь маленький осколок. Теперь уже, конечно, все, кто еще мог ходить, в один миг исчезли в своих самоходках. Однако три солдата остались на земле и ужасно кричали. Они получили тяжелые ранения. Осколком разорвало всю спину моему заряжающему и задело позвоночник. Я погрузил всех троих в свой легковой автомобиль и велел водителю ехать прямо в госпиталь в Изерлоне, где у меня были знакомые врачи. Несмотря на их усилия, один из раненых вскоре умер. Все это было исключительно следствием недостаточной подготовки.
