Некоторым было интересно узнать, каков был природный цвет «лужайки» Полины, других заинтересовали слова, которые она произносила в высший момент наслаждения, третьих – вопрос «возбуждения ее сосков»…
И Канувиль, содрогаясь от рыданий при мысли о потерянном рае, отвечал на все эти вопросы, не упуская ни малейшей детали.
Никогда еще у герцогини д’Абрантес не было столь интересного ужина…
В полночь капитан, в глазах которого еще блестели слезы, покинул дом семьи Жюно в сопровождении генерала Тьебо.
Послушаем, что генерал рассказал об этом необычайном вечере:
«Я подумал, что он распростится и со мной и отправится в свое пристанище, но он вдруг остановился прямо посреди улицы и заговорил жалобным голосом.
– Мой генерал, – сказал он мне, – неужели у вас хватит смелости бросить несчастного молодого человека на произвол судьбы?
– Нет, конечно, – ответил я ему, – когда вы не ужинаете или не обедаете у герцогини, я надеюсь, что вы будете рассматривать мой стол, как ваш.
– А сегодня ночью?
– Сегодня ночью? Но вы сейчас пойдете к себе, ляжете в кровать и заснете.
– В какую кровать?
– Черт возьми, да в ту, которую вам уже, очевидно, приготовили в том месте, где вы поселились.
– Я еще нигде не поселился.
– Что? Вы не сняли квартиру сразу же по приезде сюда?
– Нет, мой генерал. И если вы сейчас меня покинете, я не знаю, что со мною станется.
Рассмеявшись, я повел его к себе.
Дома у меня он выкинул очередную шутку. Когда я отдавал приказание своему слуге постелить капитану в гостиной, он заявил:
– Мой генерал, вы так добры.
– И что дальше?
– Я чувствую себя очень несчастным, чтобы ложиться спать в одиночестве.
– Вот как! Уж не желаете ли вы лечь спать со мной?
– Нет, мой генерал. Но, бога ради, скажите, чтобы мне постелили в вашей комнате.
Я отдал соответствующие распоряжения. И вместо того чтобы заснуть, вынужден был выслушать его рассказ о счастье и неудаче. Он рассказал в мельчайших подробностях о своем ослепительном приключении, спел панегирик качествам, прелестям своей принцессы, признался в своей страсти и любви к ней, поведал подробно обо всем, что он выдумывал для того, чтобы повеселить своего идола, чтобы польстить ей. Он рассказал мне все, вплоть до стихов, описывающих самые интимные ситуации, в которых он с ней побывал, стихов, декламировать которые научил его Тальма, чтобы они звучали как можно возвышеннее, наконец он дал мне столь подробное, столь точное описание этой божественной особы, что, будь я скульптором, мог бы сотворить ее статую.
Фурнье утверждал, что эта Полетта была “боевой кобылой Канувиля”. Для того чтобы выбить его из седла, следовало его убить»176.
Канувиль недолго оставался в Испании. Как только он вручил депеши князю Эсслингу, вскочил на коня и галопом помчался в Париж, «устремив взор», как образно выразился в свойственном только ему стиле Альбер Фурнье, «к горизонту, за которым ему рисовалась широкая постель его обожаемой любовницы»…
Спустя восемь дней он прибыл в Нейли и устремился в покои Полины. Зрелище, которое предстало перед ним, когда он распахнул дверь, привело его в замешательство. Сидя в кресле, принцесса, «с высоко задранными юбками», предоставила капитану драгун Ашилю Турто де Септейлю, еще одному любимчику Бертье, возможность «надраить свою драгоценность».
Канувиль застыл на пороге. Увидев его, Полина, не прерывая занятий, вежливо произнесла:
– Что же вы? Входите, капитан!
Но офицер отрицательно замотал головой. Позже он признался:
«Мне было противно видеть, как Септейль грубо и бесталанно делает ту работу, которую я выполнял с таким тактом и деликатностью».
И он немедленно вернулся в Испанию с сердцем, наполненным печалью.
Спустя несколько недель, когда Септейль стал любовником мадам де Барраль, бывшей любовницы императора (поскольку все со временем становились в какой-то мере «левыми» кузенами в этом сладострастном императорском дворе), разъяренная Полина добилась его отправки в Испанию, где он снова встретился с Канувилем.
Несколько месяцев мужчины, потягивая трубки, проводили приятные вечера, делясь своими воспоминаниями о далекой принцессе…
Однажды, когда принцесса узнала, что во время битвы при Фуэнтас Септейль потерял ногу, она воскликнула:
– О! Как это ужасно!
А поскольку все удивились ее огорчению, она поспешила добавить:
– Да, это ужасно!.. Мы потеряли хорошего танцора…
В начале 1810 года в замок Нейли явился молодой немецкий офицер по имени Конрад Фридрих. Он прибыл просить у Полины рекомендаций.
Поскольку он был очень хорош собой, принцессу охватил тот дух завоеваний, который был так характерен для Наполеона. Ей захотелось расширить границы своей империи за счет чужих земель…
– Придите завтра, – сказала она ему.
Дисциплинированный молодой немец явился ровно в назначенное время. Но теперь, вместо того чтобы проводить его в гостиную, лакей привел его в ванную комнату, где Полина, совершенно голая под прозрачным муслиновым халатиком, заканчивала свой туалет.
Послушаем теперь юного Конрада.
«Я сразу же узнал, – сообщает он, – прекрасную сестру Наполеона, чьи пышные и необычные формы показывались из-под одежды при каждом ее движении. Она попросила меня присесть рядом с ней на мягкую кровать…»
Сделав то, что и надо было сделать, принцесса и немец почувствовали голод.
«Она приказала накрыть стол в соседней комнате, – добавляет Конрад. – Стол был шикарный, и мы хорошо подкрепились. Уходя, я был вынужден пообещать, что скоро вернусь; таким образом, я не один вечер провел с ней».
Естественно, Полине этот красивый немец очень скоро надоел.
Но для того, чтобы отблагодарить за то удовольствие, которое он ей доставил, она добилась у Мюрата назначения его лейтенантом легкой кавалерии неаполитанской армии.
Развод Наполеона с Жозефиной очень обрадовал принцессу Боргезе, ненавидевшую свояченицу. А женитьба Наполеона на Марии-Луизе вскоре доставила ей радости другого порядка.
На церемонию бракосочетания в Париж съехалось огромное количество иностранной знати, и, как сообщает Бернар Набон, «принцесса получила возможность, которую она не пожелала упустить, произвести сравнительный анализ соответствующих качеств представителей всех европейских народов»177. Она поочередно заманила в постель австрийского князя Меттерниха, польского князя Понятовского, русского полковника Чернышева. Если к ним прибавить еще и итальянца Бланджини и немца Фридриха, то возникает мысль о том, каким образом Полина думала извлечь пользу из «Общего рынка»…
