данного или подобного случая.
— Многоуважаемые и дорогие наши компаньоны,— начала она.— Мне представлена честь вручить вам годовые премии-проценты за ваш честный и добросовестный труд. Они прямо пропорциональны цифрам, помещенным на таблице, которая висит здесь.
И тут только я обратил внимание на изящно светящееся табло, помещенное рядом с величественным полотном кисти известного художника. На нем, переливаясь игривым светом, отчетливо просматривались портреты лиц, сидящих в зале, и внизу каждого стояли цифры: 210%, 200%, 190%, 180% и так далее по нисходящей до 120%.
Между тем, девушка разносила конверты и, не ошибаясь, точно клала их на стол владельцев под звуки марша. Ей ассистировали еще две девушки, возникнув, словно из сказки. Они одновременно с вручением конвертов дарили цветы и свои поцелуи.
Получилось все здорово и эффектно. У каждого присутствующего в этом зале появилось заветное желание побывать здесь в следующем году. А происходилр это действие в начале 1991 года в Дортмунде, одном из промышленных центров земли Северный Рейн-Вестфалия в Германии. И, переводя на наш язык, немцы подводили итоги прошедшего года, своего рода соревнование. Собственно, они не скрывали этого.
«Самые старательные!» — гласила броская надпись на вышеуказанном световом табло.
Премии и цветы, прекрасный вечер и обед лишь подкрепили общую идею капитанов фирмы в широком рекламировании и популяризации отличившихся рабочих и сотрудников. Если член фирмы любого ранга получал премии в общем количестве три года, то его имя заносилось в так называемую золотую книгу фирмы, что, в свою очередь, влекло значительные материальные дивиденды: оплата фирмой заграничных поездок, увеличение заработной платы, увеличение продолжения отпусков и другие блага.
Работник, не получивший в течение десяти лет замечаний, награждается дополнительно. Есть и еще разного рода льготы и поощрения. Но все они даются лишь самым прилежным и дисциплинированным сотрудникам, которые постоянно, повышая свои знания и профессию, дают фирме доходы. Это главное и непременное условие. Нужно сказать, что рабочие, служащие и инженерно-технический персонал фирмы очень высоко ценят престиж фирмы и всячески стараются приумножить ее богатство. Если посмотреть на внешнюю сторону данного явления, то многое у немцев сходится с известным нашим социалистическим соревнованием. Но, повторяю, только внешне. Возьмем постоянные и традиционные собрания коллективов на советских предприятиях и в учреждениях. Они по сути дела превратились в ненужную наукообразную формалистику и казенщину; напичканный помпезной фразеологией и цифрами доклад, перечень фамилий передовиков, задачи на будущее, вручение ничего не стоящих бумажек-грамот. Вот и вся недолга. И так из года в год, в течение многих пятилеток. Естественно, что подобная жвачка приелась всем до чертиков. Но ее проводили, доказывая уникальность и полезность подобного явления. К чему это привело, теперь мы воочию убедились. Или другой пример. Он уже с иной сферы, а место действия — Финляндия. Здесь всем студентам, занявшим первые два десятка мест по результатам выпускных экзаменов, присваивается звание почти равное советскому кандидату наук. Лучшим выпускникам высших учебных заведений гарантированы престижные места в фирмах, банках, страховых компаниях, государственных учреждениях, акционерных обществах, кооперативных объединениях. Стабильное положение гарантировано и успешно окончившим гимназии. Им уже практически свободен путь в университеты и институты. В Советском Союзе, разумеется, окончившие вузы, не остаются без работы, а талантливые ученики в большинстве своем становятся студентами. Но не секрет и другое, а именно: посредственность незаконно занимает место таланта. Делается это при помощи влиятельных родителей. Это, как ни прискорбно, стало повседневным и широким явлением.
— Может ли слабо успевающий ученик гимназии попасть в университет? — спросил я профессора Хельсинского университета.
Он даже вначале не понял, о чем тут речь. Лишь после дополнительных разъяснений, пожав плечами, профессор ответил:
— Это исключено, ибо в науку должны идти лишь способные. Иначе нет смысла и расчета…
Именно во всем трезвый и довольно целесообразный расчет. Самое удивительное, как указанные примеры, так и многое другое в капиталистических странах позаимствовали у нас. Возьмите ту же кооперацию в Финляндии. Она стала неотъемлемым и крайне необходимым структурным подразделением всего сельского хозяйства этой северной страны. Штаты самые мизерные, а объем выполняемой деятельности весьма обширен. Я как-то прикинул для сравнения со своим родным Ушачским районом. Получилась удивительная картина. У меня на родине на тысячу гектаров земли приходится около ста районных, сельскохозяйственных и колхозно-совхозных управленцев. Семь, максимум десять специалистов, включая и самого фермера, набирается в Финляндии. Здесь комментарии излишни. Следует лишь добавить, что члены колхоза не имели практически никакой возможности влиять на дела своего хозяйства. Как работать, что сеять, сколько держать скота, какие держать службы и определять финансовую дисциплину,— все это решалось в районе и области. Собственно, такое положение было и в промышленности, и других структурных подразделениях народного хозяйства страны. Строгая централизация и безропотное подчинение низов почти двадцатимиллионной армии типичной бюрократии — таков стал Советский Союз.
«В прошлом по сути дела все делалось из-под палки,— говорил Президент СССР М. С. Горбачев,— человек был отчужден от земли, средств производства, власти — от всего. Общество начало хиреть, терять динамику. Корни — в этом, поэтому возврата к прошлому не должно быть».
Коммунисты Советского Союза, взяв власть в свои руки, зазнались, возгордились своими идеями, отдали на откуп безответственным авантюристам руководство страной, а районные, областные и республиканские партийные вожди, своего рода удельные князья, разинув рот, смотрели, что скажет Сталин. Теперь всем известны его деяния, но от этого ни людям, ни стране, ни всему прогрессивному миру не легче.
В общей картине деятельности коммунистов часто можно встретить и откровенный поклеп на лучших людей Коммунистической партии и Советского государства, в том числе и на Петра Мироновича Машерова, национального героя Белоруссии. Конечно, у него, как и у каждого нормального человека, имелись ошибки и объективного, и субъективного порядка. Но никто не может его упрекнуть в нечестности или нарушении советских законов, попрании моральных норм или антигуманности. Это был кристально чистый и бесконечно скромный человек. В его квартире по улице Красноармейской в Минске висят великолепный портрет Полины Андреевны, фотографии его детей, в шкафах стоят книги, которые он читал. Вот и все, что дороже всего ценил Петр Миронович, без чего не мыслил свою жизнь, если не считать его беспредельную любовь к родной Белоруссии и ее народу. Эта любовь неизмерима ни с чем. Он унес ее с собой в могилу. Ни настоящее, ни будущие поколения никогда не забудут своего сына.
Сегодня в горячих и порой бездумных спорах можно, разумеется, найти отдельные прорехи в теоретическом наследии и практической деятельности П. М. Машерова. Но, положив на мудрые весы истории
