Рис. 5.40. Прибор для измерения индукции магнитного поля и осциллограммы сигналов: напряжения питания и ЭДС Холла
Значение другого прибора было еще более важным – он позволил не «блуждать в потемках» при изменении обмоточных данных соленоидов самых сложных, причудливых форм. Расчет соленоидов с переменным по длине шагом намотки (а иногда – и переменного диаметра, как в ИМГЧ) сложен из-за трудности учета взаимной индуктивности витков и граничных эффектов. Промышленностью измерители индуктивности выпускались, но их данные не внушали доверия, особенно для малых (десятки наногенри) значений, потому что индуктивность подводящих кабелей была существенно выше. Прибор (рис. 5.41) позволял решить эту проблему «в лоб», осциллографированием периода ударно – возбужденных колебаний в контуре. В металлической трубке 1 размещались два элемента: коммутатор 2 и конденсатор 3. Когда коммутатор срабатывал, возникали колебания в контуре, включающем эти два элемента и исследуемую индуктивность. Вычислить индуктивность по их периоду не составляет труда (при этом учитывается собственная индуктивность прибора, определенная в режиме, когда он был «закорочен»). На трубку можно надеть конус со скользящим контактом, имитирующий расширяемую взрывом трубу СВМГ. Начав процесс измерений с нагрузки, можно изменять шаг витков секций, подбирая требуемый закон изменения индуктивности соленоида по его длине.
Рис. 5.41. Прибор для измерения индуктивности, его схема и осциллограмма ударно-возбужденных колебаний
Описания приборов были опубликованы в журнале «Приборы и техника эксперимента». Второе устройство было скопировано шведской Организацией оборонных исследований вскоре после того, как подписчикам поступил этот журнал, переведенный на английский язык. Аспирант-швед в тезисе своей диссертации описал воспроизведенный прибор, но поступил корректно: привел ссылку на первоисточник.
5.20. Конференция «Евроэм-94». Доклад и «гражданин начальник» в нагрузку
Но «хигом» сезона 1994 года были не эти публикации. В ЦФТИ пришло приглашение в Бордо, на конференцию «Евроэм 94», посвященную различным, втом числе – военным аспектам исследований РЧЭМИ. 12-е управление Минобороны выделило деньги для того, чтобы специалисты подчиненного ему ЦФТИ могли посетить конференцию. Желающих нашлись – тучи. Несколько офицеров стали уговаривать меня написать доклад о взрывных излучателях, причем не только сделать обзор конструкций, но и изложить взгляды на их тактическое применение. Свербили сомнения: уж очень все это было рискованно, но последовали заверения, что разрешение будет оформлено. Мне вручили письмо за подписью начальника института генерала В. Лоборева с официальным приглашением принять участие в «Евроэм» в составе делегации ЦФТИ.
Доклад был написан мгновенно и материалы отправлены в Бордо. Я пришел к Хавеяшеву и попросил об оформлении служебного загранпаспорта. Тот долго вертел приглашение и заключение экспертизы, просматривая чуть ли не на свет, но придраться было не к чему и он пообещал, что «вопрос будет решен». Через неделю я обнаружил, что осчастливлен появлением нового начальника, да какого: Хавеяшев, презрев утвержденную министерством структуру института, подчинил лабораторию своему заместителю по незримой для непосвященных деятельности! Герою этому, по его профессии, а уж, тем более – по темпераменту, подошла бы фамилия «Вездессущий» (присутствует орфографическая ошибка, но в фамилиях такое встречается). Истомившаяся от коллекционирования прослушек и доносов душенька воспарила над этим затхлым мирком, алкала научной славы, но предпринимавшиеся ранее попытки влезть в чужие ниши пресекались законными обитателями. Был бы жив В. Морозов – у Вездессущего не было бы никаких шансов и в данном случае, но увы…
Ветеран незримых схваток с гордостью проинформировал, что по образованию он – авиационный инженер, но, по юву сердца приобрел и другую специальность. Он беззлобно подшутил над присущей ученым наивностью, мешающей им вскрывать грязное коварство империалистических разведок. Далее направленность «задушевки» изменилась, обнажив недоумение собеседника тем, что многие стремятся к заграничным поездкам, в то время как буквально ничего способствующего духовному совершенствованию в таковых нет и не предвидится. Подумалось, что лаконичнее были бы поэтические строки:
Бездуховно и нагло там люди живут, Потребляют товар и друг в друга плюют. А у нас колосятся родные хлеба, Мы живем в мире счастья, любви и добра!»
Документы на получение загранпаспорта были для отправки в министерство мной подготовлены. Вездессущий сказал, что оформление поручено ему. Возражать было бессмысленно, но слегка облажался обладатель чистых рук, горячего сердца, ну, насчет холодной головы- то… Короче, Вездессущий оставил свои автографы с датой на письме ЦФТИ и на командировочном предписании…
…Позвонили из министерства и сказали, что документы на загранпаспорт «надо забрать, потому что они только что поступили и за два дня до начала конференции мы ничего не успеем оформить». Поблагодарив, удалось стать обладателем полезного доказательства: Вездессущий продержал у себя документы более двух месяцев, прежде чем выслать их (об этом свидетельствовали даты на входящих и исходящих штампах). В тот же день Хавеяшев попросил «получить от военных такое же приглашение на Вездессущего» (у того загранпаспорт был). Решив, что устраивать скандал именно сейчас ни к чему, я сухо посоветовал страждущим обратиться к руководству ЦФТИ.
К тому времени 12-е управление «передумало» и урезало средства до минимума, дав возможность поехать всего нескольким руководителям ЦФТИ. Генерал Лоборев, которому доклад понравился, представил его на конференции. Обменяться впечатлениями не довелось, потому что важные серии испытаний шли одна за другой.
5.21. ЭМБП – бревно для Полифема в руках Одиссея. Совет высоколобого начальника
Испытания в Кызбуруне-3 проходили в присутствии полковника В. Наместникова – старшего офицера ГРАУ. Излучение ИМГЧ вывело из строя ночной прицел и оптические взрыватели неконтактных мин на дальностях до 60 м. Подрывы ФМГЧ блокировали функционирование магнитных взрывателей на несколько минут на удалении в 5-7 метров.
Неожиданно была получена телеграмма с требованием срочо выехать в Москву: намечался визит чиновника очень высокого ранга, вокруг которого дирекцией планировались «половецкие пляски» с целью получения вспомоществования. Без достаточного финансирования ЦНИИХМ уже задыхался, но я в первую очередь отвечал за свое дело, да и имел представление о манерах поведения подобных лиц. В ответной телеграмме из ВГИ сообщили, что «связи с труднодоступным высокогорным полигоном нет». Расчет оказался верным: визит чиновника состоялся лишь полгода спустя.
