И великий князь Николай Николаевич продолжал свою атаку на «Нашего Друга» в разговорах с царем. Аликс поняла: нужно торопиться увезти Ники в Ливадию.
В конце апреля Царская Семья отправляется в Крым. Ники, как всегда, сопротивлялся недолго – Аликс победила. И уже газеты сообщают: Распутин выехал из Покровского в Ялту.
Опустел Ливадийский дворец… Прежнего любимца царя, великого князя Дмитрия Павловича, теперь не принимают. В изгнании за границей брат Михаил.
Нет и сестры императрицы, великой княгини Елизаветы Федоровны, – врага «старца». Только «наши» – Вырубова, Лили Ден и он – Распутин.
Как обычно, из ялтинской гостиницы его тайно возят в Ливадию. И как обычно, Ялта живет сплетнями об этих тайных визитах…
Заканчивается последняя «царская» весна в Ливадийском дворце. Ни Семья, ни Распутин больше никогда его не увидят.
«В мае Распутин предполагает вернуться в Петербург», – пишет газета «Русское слово». Действительно, он едет в столицу, но по пути, как всегда, останавливается в Москве. «3 мая 1914 года в Москву приехал Григорий Распутин и по обыкновению остановился у Анисьи Ивановны Решетниковой. Распутин опроверг слухи, что собирается сам в монахи… и что столкнулся с Джунковским».
После неудачной попытки Джунковского установить наблюдение за Распутиным, глава жандармов затаился, и новых столкновений между ними не было. Однако мужик знает – за ним следят. Но жаловаться сейчас – пустое: царь не с ним. Царь собрался воевать.
Распутину неуютно в Петербурге, он хочет уехать. Будто предчувствуя что-то, он сам хочет покинуть опасный город. Но Аликс боится отпускать его надолго – война на пороге. Распутин – ее последняя надежда. Понимают это и те, кто ждут начала войны… Полуграмотный мужик снова оказался в центре мировой политики.
Наступило лето – обманчивые политические каникулы. Императрица поверила в летнее затишье и наконец отпустила «Нашего Друга» в родное село. Газеты сообщают: «Распутин выезжает в Покровское, где проживет до августа, и опять вернется в Петербург». А пока репортеры спешат взять интервью у человека-сенсации. В свете надвигающихся событий журналист из «Нового времени» спрашивает Распутина: «Известно ли вам, что граф Витте… говорил о ваших добрых стараниях и заступничестве против тех, кто накликал войну?»
«Достоинство национальное соблюдать надо, но оружием бряцать не пристало. Я завсегда это высказываю», – отвечает мужик. И это тотчас печатается с ясным для читателя намеком: во время балканских событий вопросы войны и мира были отданы во власть полуграмотного мужика, и кончилось это нашим унижением и предательством славянских народов. Неужели позволим и на сей раз?
В который раз Аликс запрещает ему разговаривать с журналистами! 30 мая «Санкт-Петербургский курьер» сообщает, что Распутин «обратился к приставу с просьбой ограждения квартиры от посещений газетных сотрудников, которые его нервируют, одновременно он переменил номер телефона».
Но наконец он вырвался из столицы – отбыл, бежал в Покровское…
Он выехал из Петербурга вместе с верными почитательницами – Головиной и Вырубовой. 8 июня они прибыли в Тюмень и поехали по его обычному, любимому маршруту – в Верхотурский монастырь с мощами святого Симеона. Потом поклонницы отбыли обратно, а Распутин на лошадях погнал в Покровское. За ним по пятам следовали журналисты (вместо агентов, хотя не исключено, что некоторые из них исполняли роли агентов).
Недолго удалось Распутину мирно пожить в Покровском. В последние дни июня произошли два события, внешне несопоставимые. Но оба повлияли на судьбы мира.
Одно – общеизвестное: 14 июня в Сараеве сербский националист студент Гаврило Принцип убил наследника австро-венгерского престола Франца-Фердинанда. Это означало – взрыв «балканского котла» неизбежен! «Партии войны» в России, Германии и Австро-Венгрии ликовали. «Ну, теперь мы сведем счеты с Сербией!» – сказал министр иностранных дел Австро-Венгрии граф Бертхольд. Но было ясно, что Россия не позволит удушить Сербию.
22 июня посол в Германии граф Татищев сообщил в Петербург, что кайзер Вильгельм решил поддержать Австро-Венгрию. Мировая война становилась реальностью.
Аликс решила вернуть мужика в столицу, хотя понимала, что Ники будет упрямиться. Но пока она уговаривала мужа, телеграф принес в Царское Село весть, ее потрясшую, – в далеком Покровском неизвестная подошла к Распутину и пырнула его ножом в живот. Не прошло и двух недель после сараевского выстрела, как пал под ножом человек, который, возможно, мог остановить вмешательство России в события на Балканах, следовательно, предотвратить войну. Так странно совпали два кровавых события, необходимых, чтобы начать мировую бойню…
Действительно ли Распутин мог остановить войну? Об этом будут много писать и говорить. Певица Беллинг рассказала в своих воспоминаниях: «Однажды за обедом он сказал: „Кабы не эта проклятая баба-злодейка, что мои кишки перерезала, то не бывать войне… А пока мои кишки заживали, немец стал драться!“». В «Том Деле» Сазонов показывает: «Распутин сам мне подтвердил: если бы он был в Петрограде, войны бы не было».
Мужик имел право так говорить, потому что знал: не он в этом деле был главным, а она. Он лишь должен был исполнить свою роль – приехать в Петербург и пророчествовать. Чтобы она с его пророчествами могла сломить волю царя, не допустить войны.
Но двор и общество верили, что главный – он. Гучков показал: «Распутин к войне относился отрицательно. Одна итальянская корреспондентка спрашивала его еще перед войной – будет война или нет? Он ответил: „Да, они затевают… Но Бог даст, войны не будет, и я об этом позабочусь“».
Так что, скорее всего, «позаботились» о нем самом…
Это случилось, когда Распутин возвращался из церкви. У ворот дома его поджидала женщина. Она попросила милостыню и, пока Распутин доставал деньги, выхватила нож и ударила его в живот.
Все газеты России написали о происшедшем на первых полосах.
В Тобольском архиве находятся три тома следственного дела – «О покушении на убийство крестьянина Григория Ефимовича Распутина». Там есть показания покушавшейся: «29 июня после обеда… увидела идущего… Григория Распутина… Кинжал с ножнами у меня был привязан под юбкой… и я его вытащила через отверстие в кофточке… Один раз его этим кинжалом ударила в живот. После чего Распутин отбежал от меня, я за ним бросилась… чтобы нанести ему смертельный удар».
Так они бежали вдоль домов, мимо оцепеневшей толпы – маленькая женщина, размахивая кинжалом, и Распутин, зажимая рану рубашкой. Но ударить второй раз ей не удалось… «Он схватил лежащую на земле оглоблю и ударил меня один раз по голове, отчего я тотчас упала на землю… Это было днем, и сбежался народ, который говорил: „Убьем ее“… и взяли ту же оглоблю. Я быстро поднялась и сказала толпе: „Отдайте меня полицейскому. Не убивайте меня“… Мне связали руки, повели в волостное правление, по дороге… пинали, но не били».
