Свидетель и активный участник сего преображения, Петр Достопочтенный продолжал следить за Абеляром с тем же доброжелательным вниманием, с каким он следил за ним с самого начала его истории. А ведь внимания Петра Достопочтенного требовало такое великое множество забот и просьб! Кстати, в 1140–1141 годах осуществлялось одно из самых главных дел всей жизни Петра Достопочтенного: перевод Корана. Основной характерной чертой личности этого человека было огромное внимание к различным вероисповеданиям: он повелел перевести Талмуд и первым озаботился тем, чтобы лучше узнать ислам и познакомить своих современников с вероучением этой религии. Благодаря предпринятым им усилиям впоследствии всем проповедникам, отправлявшимся в крестовые походы, рекомендовалось, а вернее, предписывалось непременно прочесть Коран. Следует отметить, что только в наше время мы вновь встречаемся с подобным стремлением и с подобным рвением к обретению взаимных познаний друг о друге у представителей разных народов и религий. Он не пренебрег ничем ради того, чтобы сие «предприятие» осуществлялось в наилучших условиях: собрал настоящую «команду» знатоков для перевода Корана, в которую входили два ученых клирика — один родом из Англии, звали его Роберт Кетенский, второй же был уроженцем Каринтии, некий Герман Далматинец; затем к ним присоединился некий мозараб[29] Педро Толедский и некий сарацин по имени Магомет, как он себя сам называл; наконец, Петр Достопочтенный поручил превосходному латинисту Петру из Пуатье работу по правке и уточнению перевода на латынь. В своем предисловии Петр Достопочтенный, обращаясь к мусульманам, писал, что хотел бы приблизиться к ним не с оружием, а со словом, не с силой, а с доводами, не с ненавистью, а с любовью. Подобное направление ума и мысли могло возникнуть у Петра Достопочтенного вследствие тесного и продолжительного общения с Абеляром. Ведь одной из излюбленных тем, разрабатывавшихся знаменитым философом, была идея распространения даже на язычников благодати Искупления… Философы Античности, греки и римляне: Сенека, Эпикур, Пифагор, Платон и другие, прославившиеся чистотой и незапятнанностью жизни, могли бы служить своеобразным свидетельством истинности этой идеи. Пророчицы-сивиллы якобы предсказывали рождение Спасителя и, следовательно, некоторым образом познали таинство Воплощения (кстати, во времена Абеляра в это верили практически все). Абеляр в своих трудах упоминал даже об индийских брахманах, которых он довольно неожиданно принимался восхвалять, хотя в тот период представления об их верованиях и вообще о верованиях, бытовавших на Востоке, были весьма расплывчаты, ведь, скажем, в «картине мира» Гонория Отенского можно было прочесть, что некоторые мудрецы в странах Дальнего Востока «бросаются в огонь из любви к существованию в загробном мире».
Заключительный этап трудов по завершению перевода Корана, а также всяческие заботы и хлопоты по обеспечению благосостояния Клюнийского ордена часто вынуждали Петра Достопочтенного покидать главный монастырь; в период пребывания в должности аббата он основал не менее 314 новых монастырей, увеличив количество обителей, находившихся в зависимости от Клюни, до двух тысяч. Однако эта напряженная деятельность не мешала ему уделять внимание Абеляру лично, то есть в наиболее тактичной форме держать того под наблюдением. Абеляр же тем временем вновь приступил к работе. Без сомнения, именно в Клюни он основательно переработал «Диалектику», посвященную племянникам; если судить по сохранившимся манускриптам, то становится ясно: он не раз возвращался к этому сочинению и не раз многое в нем менял. Вероятно, именно в Клюни он создал или закончил свое интеллектуальное и духовное завещание, воплощенное в форме длинной поэмы в двустишиях, предназначив его сыну Астролябию. Весьма вероятно, что именно в Клюни он составил и так называемый «Гексамерон», то есть комментарий к библейской Книге Бытия, в которой говорится о первых днях сотворения мира; правда, сей труд так и остался незавершенным. Комментарий этот Абеляр взялся составлять по настоятельной просьбе Элоизы, как о том свидетельствует предисловие, в котором Абеляр — и это следует особо подчеркнуть — обращается к Элоизе точно так же, как он обращался к ней в своей «Апологии»: «Сестре моей Элоизе, которая была мне столь дорога в миру и которая мне сейчас очень дорога во Христе…» Абеляр в соответствии со своим замыслом дает подробный комментарий ко всей первой главе Книги Бытия, но труд обрывается внезапно, и можно предположить, что в тот момент, когда автор отложил в сторону перо, его земная жизнь завершилась.
Последние месяцы жизни Абеляра были омрачены изнурительной болезнью, которую современная медицина определила как одну из форм белокровия, что побудило Петра Достопочтенного подыскать для Абеляра убежище в одной из обителей Клюнийского ордена, расположенной в местности с более благоприятным климатом, да и сама обитель отличалась спокойствием и умиротворенностью, а в многолюдном главном монастыре, где часто появлялись посетители, трудно было обеспечить ему покой.
«Я помыслил найти для него прибежище, — пишет Петр Достопочтенный, — в Сен-Марсель-де-Шалоне на берегах Соны из-за крайне благоприятного для здоровья, целебного местного климата, из-за коего эта местность считается едва ли не наилучшей частью нашей Бургундии».
Обитель Сен-Марсель-де-Шалон, расположенная на берегу Соны, имела славную историю: первый монастырь там был основан в 584 году от Рождества Христова, в эпоху правления династии Меровингов, и это была первая обитель, созданная по образу и подобию монастыря Сен-Морис-д’Агон, отличавшегося от всех прочих поддержанием давней традиции «laus perennis», что означает «постоянное, непрерывное восхваление Бога»; и действительно, там служили непрерывно днем и ночью, и монахи, разделенные на три хора, сменяя друг друга, постоянно пели псалмы, вознося хвалу Господу. Подобная «практика» зародилась в начале V века в Восточной Церкви и прежде всего была введена в старинном монастыре в кантоне Во, а затем постепенно получила некоторое распространение в других монастырях, но впоследствии так же постепенно и угасла среди смут и войн, которыми был отмечен конец эпохи Средневековья, именуемый Поздним Средневековьем.
Итак, именно в Сен-Марсель-де-Шалон, в этом святом месте, в месте «постоянного восхваления Господа» Абеляр провел последние мгновения своей жизни. «Там, возвращаясь к своим прежним исследованиям в той мере, в коей позволяло ему его здоровье, он постоянно склонялся над своими книгами и подобно Святому Григорию Великому не мог себе позволить хотя бы одну минуту провести в праздности, не молясь, не читая, не диктуя или не держа в руке перо. Именно за одним из таких богоугодных занятий и застал его гость, о посещении коего возвещает Евангелие».
