Как относился Хрущёв к этому террору? Он не понимал его причин или понимал превратно. Он верил Сталину и НКВД. И одновременно испытывал страх, в котором не стыдился позднее признаваться. Некоторые показания арестованных Сталин велел рассылать членам ЦК. Получал их и Хрущёв. Он читал, например, показания И. Н. Дубового, с которым дружил, когда тот командовал Киевским военным округом. Дубовой «признавался», что лично убил героя гражданской войны Н. Щорса, чтобы занять его пост. Хрущёв верил этим показаниям и поражался — как мог Дубовой так долго обманывать партию. Он ещё не знал, как фабриковались такие показания.
После каждого «открытого» процесса на предприятиях Москвы проходили митинги, одобрявшие приговор. После одного из процессов 30 января 1937 года обком организовал, несмотря на сильный мороз, грандиозный митинг на Красной площади с участием 200 тысяч человек. Выступая на пленумах обкома, Хрущёв неизменно призывал к повышению «бдительности». «Сидит иногда человек, — говорил Хрущёв, — копошатся вокруг него враги, чуть ли не на ноги лезут, а он не замечает и пыжится, у меня, мол, в аппарате вредителей нет, чужаков нет. Это от глухоты, слепоты политической, от идиотской болезни — беспечности, а вовсе не от отсутствия врагов»[18].
Вскоре репрессии стали затрагивать аппараты Московского горкома и обкома, Калужского, Тульского, Рязанского горкомов и почти всех райкомов партии. Был арестован друг Хрущёва С. Корытный и множество других ответственных партийных и советских работников, хорошо знакомые Хрущёву директора московских предприятий и руководители Метростроя. Выступая на V областной партконференции, Хрущёв говорил: «Сидели эти подлые изменники и в партийном аппарате, некоторые были членами и кандидатами Московского комитета»[19].
Нам не приходилось встречать свидетельств того, что Хрущёв принимал активное участие в проведении террора, как, скажем, Каганович, Маленков, Молотов, Андреев или Ворошилов. Хрущёв не был движущей фигурой террора в Москве. Но у нас нет свидетельств и того, что Хрущёв когда-либо выступал против террора или пытался защитить работников московских учреждений. Если ему надо было визировать материалы для ареста, полученные из НКВД, он Давал своё согласие, подавлял сомнения. «Когда заканчивали следственное дело, — вспоминал Хрущёв, — и Сталин считал необходимым, чтобы и другие его подписывали, то он тут же на заседании подписывался и сейчас же вкруговую давал другим, и те, не глядя, уже как известное дело по информации, которую давал Сталин, характеризовал, так сказать, это преступление… подписывали. И тем самым, так сказать, вроде коллективный приговор был… »[20]
Хрущёв говорит об этом с явной неохотой, но всё же говорит, избегая моральных оценок. Он рассказывает, что секретари обкомов работали в контакте с органами НКВД и даже посещали тюрьмы, где велось «следствие». В этой связи вспоминает о Трейвасе: «Трейвас — очень хороший товарищ. Фамилия Трейваса в 20-е годы была широко известна как комсомольского деятеля. Это был очень хороший, дельный человек… Сейчас, когда прошло столько лет, я должен сказать, что Трейвас очень хорошо работал, преданно, активно. Это был умный человек, и я был им очень доволен. Трейвас трагично кончил свою жизнь. Он был избран секретарём Калужского горкома партии и хорошо работал там. Гремел, если можно так сказать, Калужский горком. Но когда началась эта мясорубка 1937 года, то он не избежал её. Я встретился с Трейвасом, когда он сидел в тюрьме. Тогда Сталин выдвинул идею, что секретари обкомов должны ходить в тюрьму и проверять правильность действий чекистских органов. Поэтому я тоже ходил»[21].
Чем кончилась эта встреча? О чём говорили Хрущёв и Трейвас? Об этом он не пишет. Конечно, Хрущёв посещал московские тюрьмы не один. С ним всегда ходил начальник Управления НКВД Москвы С. Реденс, свояк Сталина. Ясно, что рядом шёл и начальник тюрьмы, а где-то близко и следователь. Мог ли в такой обстановке Трейвас довериться Хрущёву? Инициатива должна была исходить только от Хрущёва. Но он не помог, и Трейвас погиб. Строго официально Хрущёв держался и с Н. К. Крупской и М. И. Ульяновой. Он так вспоминал: «В дни Октября я был молодым коммунистом. В Ленине я всегда видел нашего великого вождя и питал большое уважение к Надежде Константиновне Крупской, неразлучной спутнице Ильича. Её я помню уже как старую, надломленную женщину, появлявшуюся на партконференциях Бауманского района Москвы. Все мы там выступали против Надежды Константиновны. Люди сторонились её, будто она чумная. По приказу Сталина за ней была установлена слежка, потому что считалось, что она сбилась с партийной линии. Когда я теперь вспоминаю то время, то думаю, что Надежда Константиновна была права, занимала правильную позицию, — да что из того, что я так теперь думаю, задним умом крепок… Потом, когда я уже работал в Московском горкоме партии, Надежда Константиновна заведовала Бюро жалоб при Московском городском совете. В работе Моссовета было много недостатков, и многие рабочие наталкивались на глухую стену бюрократии. В таком случае граждане могли обратиться с жалобой. Но чем могла помочь Надежда Константиновна? У неё не было достаточно влияния даже для того, чтобы саму себя оградить от несправедливости. Нередко она пересылала жалобы мне в горком партии… Я всегда сообщал ей, что можно было сделать по той или иной жалобе, а что — 1 нельзя. Иногда мы с ней встречались. Она знала, что я — в шеренге, шагающей по генеральной линии, что я продукт сталинского времени, и, зная это, держала себя соответственно по отношению ко мне»[22].
Мы видим, что Хрущёв признает, что он «продукт сталинского времени». И всё же впечатления страшного 1937 года глубоко запали ему в память и душу. Можно не сомневаться, что не вполне спокойная совесть стала одной из причин его выступления на XX съезде. В 30-е годы Хрущёв видел, как падают головы у людей более известных и могущественных, чем он. И не хотел и боялся вмешаться. Но он не стал молчать, когда обрёл власть и силу.
Во второй половине 1937 года газета «Рабочая Москва» главное внимание уделяла двум темам: разоблачению «врагов народа» и подготовке к выборам в Верховный Совет. Показательные судебные процессы происходили почти во всех районах области: Красногорском, Рузском, Малинском, Подольском и других, и почти везде во главе «вражеских» групп стояло партийно-советское руководство. И для всех приговор был один — расстрел. Террористическая кампания пошла на убыль только к концу года, когда началось выдвижение кандитатов в депутаты Верховного Совета. Хрущёв выдвигался на многих предприятиях, но дал согласие баллотироваться в Краснопресненском избирательном округе. Разумеется, как и все кандидаты, он был избран депутатом Верховного Совета СССР. Первая сессия Совета происходила с 12 по 16 января 1938 года. Хрущёва избрали членом Президиума Верховного Совета СССР. В дни сессии состоялся Пленум ЦК ВКП(б), на котором П. Постышева освободили от поста кандидата в члены Политбюро. Новым кандидатом в члены Политбюро был избран Н. С. Хрущёв. Он вошёл таким образом в число десяти наиболее влиятельных деятелей партии и государства.
