В зоне изготавливались такие поделки, оригинальности которых мог бы позавидовать знаменитый Фаберже. Обворожительной красоты кулончики из высушенного мебельного лака (в зонах с мебельным производством), ничем не отличающиеся от натурального янтаря, с замурованными в них паучками, удивительные шахматные фигурки, доска для которых, изготовленная в стиле открывающейся книжки, собиралась из шпона различных пород дерева и отполировывалась до блеска, и многое, многое другое. Естественно, главенствующие места занимали производители оружия. Огнестрельного, правда, изготавливать не удавалось (за исключением зон, где проводились взрывные работы: рудники, прокладка дорог в скалах и так далее). Зато холодного было вдоволь.
Удивительные изделия выходили из рук местных мастеров. Из оторванного где-то куска железа, обработанного и закаленного доморощенными способами, получались причудливые сверкающие клинки, по прочности уступающие лишь знаменитой дамасской стали. Наборные ручки, изготовленные из кусочков расчесок, зубных щеток, пластмассовых мыльниц и прочего, поражали инкрустациями и оригинальностью рисунка. Несмотря на то что в результате бесчисленных обысков опасные изделия постоянно изымались, количество их неизменно росло.
Пока Бизон моим сапогом остервенело катал фитиль, я, кое-как справившись с наволочкой, извлек из нее валенки, переобулся и на вытоптанной бесконвойниками возле штабеля земле стал собирать своими изуродованными культями прошлогоднюю хвою, тщательно сдувая с нее снег. Наконец до меня донесся запах горелой ваты. Бизон разорвал фитиль и, прислонив тлеющую крохотным огоньком сердцевину к хвое, стал отчаянно дуть на нее. Огонек стал больше. Показался язычок пламени. Хвоя вспыхнула. Весело затрещали подкинутые в огонь сухие веточки сосны. Сверху мы наложили свежих веток. Костер разгорался.
- Признавайся, Сека. Было желание побыстрей сдохнуть в балане? - горделиво заблестел глазами Бизон, сунув мне в рот прикуренную папиросу «Беломорканал». - А ведь жизнь только начинается! Теперь и покурить можно. Скидывай с себя одежду. Сушиться будем. Доставай в торбе резервную. Жрать-то хочешь?
Боль во всем теле слегка притупилась. Вот руки только не проходили. Ныли так сильно, что о еде не думалось.
- Да не очень, - с наслаждением наполнив до отказа легкие папиросным дымом, ответил я. - Слушай, а как с такими руками идти?
- Ты же не руками, а ногами пойдешь! - расхохотался Бизон. - У тебя и морда не лучше! В поселки с таким фасадом даже заходить не стоит. Хоть там почти все бывшие зеки, но все равно рискованно. Сейчас попробуем навести косметику.
От нашей одежды, развешанной на воткнутых в землю колышках, изготовленных из сучков деревьев, уже валил пар. Да и зубы стали стучать реже. Бизон, наскоро перевязав меня лоскутами разорванной нижней рубашки, оттаивал у костра два куска ларечной колбасы. На отложенных в сторонку углях разогревались две алюминиевые кружки, наполненные снегом. Трапеза была в полном разгаре, когда вдали послышался троекратный треск выстрелов из карабина.
- Все, - выдохнул Бизон. - Тревога. Пора сматываться. Время еще есть, но немного. В оцеплении конвой сейчас начнет костры ворошить. Кости наши искать будет. Следов-то нет. Взвод из зоны не скоро подоспеет… Собаки тоже след не возьмут. Пока все вокруг делянки перелопатят, ночь будет. Часть мусоров, конечно, сразу двиганет на юг. А мы намылимся по кругу. Сначала на север. Да не забрасывай ты костер! Если наткнутся - на бесконвойников спишут.
Сборы прошли моментально. Побросав свой нехитрый скарб в наволочки и прикрутив к валенкам снегоходы, мы юркнули в тайгу. Шел пушистый снег, который мгновенно засыпал наши следы. Идти в самодельных снегоходах было очень неудобно. В отличие от лыж - короткие, широкие и тяжелые. Совершенно не скользят по снегу. Можно только шагать. Снег под ними слегка проваливается. Но без этих нехитрых приспособлений мы барахтались бы в снегу по пояс. Первому продвигаться было гораздо труднее, чем второму, который ступал в уже готовый, уплотненный след. Поэтому договорились меняться местами.
Поначалу первым шел Бизон. Доверившись его знаниям и опыту, я беспрекословно семенил за ним. Стало совсем темно. Только белизна снега позволяла продвигаться вперед. Вообще-то не вперед, а назад. Сначала шли на север. Необходимо было запутать погоню. В ушах звучала лагерная песня: «…Мы с тобою бежали, ожидая тревоги, ожидая погони и лая собак».
Тревога уже была. Собак и погони пока не слышно. Самое главное - заблаговременно обходить зоны. А они расположены в шахматном порядке. И наверняка их охрана уже в курсе дела. Издалека зону не видно. Электричества в тайге нет. Вместо лампочек Ильича на колючей проволоке развешаны консервные банки из-под свиной тушенки (солдаты питаются лучше зеков). Наполненные соляркой и зажигаемые по вечерам, они дают довольно тусклый свет, которого тем не менее достаточно для освещения пространства между угловыми вышками. Но главную опасность представляют не часовые на вышках, а собаки. Эти животные почуют нас задолго до того, как мы их увидим. Поэтому расслабляться не стоит
- Бизон! Реже мечи! Ты чего, стометровку сдаешь?
- Сека, мы с тобой вроде не по парку культуры гуляем. Лучше пулю в лобешник получить? Или чтобы собака ползадницы отгрызла?
- Так выдохнемся быстро! - возмутился я.
- Ништяк[14], ночью отдохнем, - парировал Бизон. - Ты и так столько времени в балане провалялся. Не сачкуй, врубай четвертую!
- Давай хоть перекурим!
- Хорошо, - согласился Бизон.
Остановившись, мы присели на полусгнившее дерево. Я достал спички и попытался прикурить папиросу. Но мои старания не увенчалась успехом. Высохшие к этому времени головки из серы разлетались в разные стороны при каждой попытке получить огонь. Бизон, взяв у меня коробок, вынул спичку и, прижав ее головку большим пальцем к коробку, с усердием чиркнул. Сера загорелась прямо у него на пальце. Моментально прикурив, он окунул свой почерневший палец в снег.
- Да, здесь ватку не закатаешь. Пеньков нет, - с сожалением покачал головой Бизон.
- Что за вопрос? Свалим лесину, и порядок.
- Конечно, какой разговор? Смотаемся обратно в оцепление за лучком. Чифирку у костерка заварим. Побазарим с конвоем заодно, как лихо мы мимо него в баланах прокатились. Вот лопнет со смеху! Ты не знаешь, Сека, почему у высушенных папирос вкус такой отвратный? Вроде, никуда с них ничего не подевалось, а вкус другой. Может, махорочки лучше завернем?
- Тебе не кажется, Бизон, что, пока ты свой отупелый язык шлифуешь, мозги твои идиотские давно уже через уши вытекли? Помакай пальцем в ухо, попробуй! А махорочка нам может еще пригодится для легавых, когда придется в шнифты[15]сыпануть. И вообще, бросай окнарик[16]. У тебя уже фабрика горит[17]. Трогаем! Мы шли, упиваясь свалившейся на нас свободой. Шли в неизвестность. Может быть, в Рай, а может быть, в Ад.
