что-то очень нравится, мы это обожествляем. А это грех. Среди смертных богов не значится. Своих кумиров, конечно, следует обожать за их дела и чуть-чуть обожествлять, иначе совсем скучно. В меру желательно. Я тоже был подвержен идеализации любимых и уважаемых артистов и музыкантов. Слава богу, болезнь практически с возрастом прошла. Для справедливости, хочу заметить, что все эстрадные звёзды нашей великой и могучей впоследствии повелись на анодированный образ жизни и старательно забыли про свои истоки и братство музыкантов. Деньги — это великий тест на тщеславие. И никто из популярных артистов эстрады по моей шкале жизненных ценностей не сдал перед собственной душой этот экзамен. Зато богаты. Синдром товарища Фауста очевиден. Видимо, манящее золото да блага и есть в остатке всех мечтаний конечная цель сего промежуточного вида искусства. Я о госпоже эстраде. Хотя были и Вертинский, и Шульженко, Русланова и другие. Не волнуйтесь, на эту тему диспутов не будет. Пусть будет как будет. Человеческую душу не отстираешь. По крайней мере, я об этом виде санации души не знаю. В этом месте повествования хочется передать привет древнему нашему товарищу Моисею, который пошёл на гору высекать под диктовку 10 заповедей. А в это время тогдашняя эстрадная тусовка избранного очень еврейского народа предавалась греху и золотому тельцу. Так что диагноз древний, устоявшийся. Болезнь хроническая. И посему народ наш эстрадный и звёздный просто занимается привычным делом. Аминь. Но мне в те нежные годы этот синдром был неведом. Я не отрицал материальный мир, но всё-таки главным было что-то важное почувствовать. Хотелось ощущений, эмоциональных и позитивных впечатлений. Музыка лилась божественной рекой. «Обратная сторона Луны» Флойдов, опера Вебера об Иисусе, появление множества интереснейших альбомов помогали держать планку восприятия мира. Идеалистического мира. Мне повезло, вокруг меня было окружение таких же трёхнутых (в хорошем смысле) товарищей. Но хотелось познавать и ощущать всё больше и больше. Комплекс роста. А потом жизнь стала строже. Оказывается, только до 18 лет можно летать над действительностью. Потом загребают в армию и ещё хуже — нужно становиться взрослым и ответственным. Даже думать об этом противно. Вхождение в правила общества — это узаконенное и обязательное зло. Маленький ребёнок никому не должен и ничего не обязан. Но потом…. Должен и обязан. А если удастся сотворить некий финансовый излишек, то можешь у себя под одеялом и о своих желаниях подумать. Шутка, она же строевая песня. Обидно, что за много веков общество ничего так и не придумало толкового для гармоничного и насыщенного позитивом проживания своего назначенного срока существования.
Прочтя последний абзац, понял, что нужно пояснить одну деталь. Я склоняю голову перед любым ярким талантом, но к самому носителю этого таланта это практически никогда не относится. И под этим углом восприятия мироздания совершенно не важна его личная жизнь. Как сложится. Здесь мы все равны. За деньги не покупаются ни счастье, ни любовь. Успех в карьере — это часть составляющего благоденствия. Но целым быть не может. Так что анодированность бытия успешных людей является только материальной оболочкой чего-то важного и непреложного. К примеру, Рихтер — мой кумир в фортепианном океане звуков. Я никогда не стремился ни подойти к нему, ни познакомиться. Такая возможность была и не раз. У меня дома пил чай великий Альфред Шнитке. Но, это не значит, что я мог попросить его о кусочке каких-то возможностей. Просто закрой глаза и окунись в эти моря.
Моя жизнь как бы делится на два водораздела: до армии и после. Уж больно радикально судьба повернулась ко мне после дембеля. Но об этом после, и это будет основная часть повествования. В армии тоже стучал набатом выявленный мною бахмомент. Меня отец засунул в учебку в Химках. Использовал свои связи. Как же, он в это время служил в генеральном штабе какой-то шишкой. Там меня, естественно, обрили наголо. Меня! Рокера со стажем! Одно утешение, что попал туда же гитарист Боря Носачёв. Он впоследствии стал лидером рок-группы «Мистерия-Буфф» и пел свою музыку на стихи Маяковского. Интересно, но факт — мы с Борисом и сейчас общаемся. Он руководит большой фирмой по ремонту фирменной музыкальной техники. И, пользуясь случаем, благодарю его за периодический ремонт моей звукозаписывающей студии. И отдельное спасибо его волшебному инженеру Петру Вараксину. Но вернусь в повествование…
Итак — армия. Мы с ним развлекали по очереди стариков в роте и за это имели относительные поблажки. В каптёрке они любили попеть что-нибудь своё. А я на гитаре подыгрывал. Так и образовались в некотором смысле отношения. Хотя на основные моменты службы это, к сожалению, не распространялось. Дедовщина процветала по полной. Отец в конце моего обучения заехал при всех орденах и попросил сделать меня младшим сержантом, и, конечно, меня сослали дослуживать в орехово-зуевскую часть в должности замкомвзвода. Там я быстренько организовал рок-группу под названием «Резервы». А мелким шрифтом была написана вторая часть названия, и получались «Резервы большого забоя». Для начальства большой забой не существовал, а вот для городских якобы шефских выступлений объявлялось в полный рост. Популярность моей личности в городе начала работать исправно. Два училища, педагогическое и медицинское, по понятным гендерным причинам стали регулярно приглашать мои «Резервы» на вечеринки. Так же одеяльные и ковровые фабрики. Начальство же в части обрадовалось такому повороту, и начался активный бартер. Армия — культуру в массы, а предприятия — что-то материальное. Я начал концертировать и приносить пользу. Бартерные коврики, одеяла и прочая мануфактура полились в часть. А я начал со своими музыкантами зависать в девичьих комнатах и активно дегустировать разные салатики, наливочки и прочую снедь. Период накопления жиров на зиму. Но однажды патруль, меня искавший по городу, всё-таки обнаружил место моей стоянки, и я попал благополучно на губу. Поскольку я стал военным, пусть срочником, в отношениях с отцом что-то сдвинулось. Отец ко мне проникся. Это же был его мир. У нас образовались первые за много лет доверительные беседы. Он даже устроил мне поездку в Киевское училище связи — поступить и стать, наконец, офицером. Типа погулял — и хорош. Я сопротивлялся, как мог, и на экзаменах специально получил три двойки. Отец приехал в Киев и попросил генерала — начальника училища дать мне шанс пересдать. Я был вызван на ковёр и получил приказ от отца-полковника стать человеком. Но выйдя из кабинета, я почувствовал прилив упрямой решимости. Ведь, после учебы, когда я стану офицером, семья
