Я брала разрешение, чтобы встретиться с ней. И мне его дали. Она водила меня по Парижу. Ездили с ней в Левилль, где жили и похоронены многие эмигранты-грузины.
Увидела я однажды и Мери Шарвашидзе — потрясающей красоты женщину, фрейлину императрицы, ставшую моделью Коко Шанель. Она жила в доме для престарелых, правда, таком, что и я бы пожила.
Ну конечно, вокруг было очень много кагэбэшников, которые ходили за нами. Без них мы не могли шагу ступить. Особенно почему-то за мной следили. Хотя вечерами все гуляли, ходили из номера в номер. А я просто спала.
Шок от Парижа был сильным. Даже язык стала понимать. И захотела, чтобы моя Эка его выучила.
А я сама иностранного не знаю. Не было необходимости учить.
Осенью 2013 года на Первом канале снимали телевизионную программу «Пусть говорят», посвященную Нани Брегвадзе. Было очень приятно, что меня пригласили стать одним из ее участников, представив, как «биографа семьи Брегвадзе». На записи я познакомился с близкой подругой своей героини — актрисой Элеонорой Прохницкой, вместе с которой Нани совершала свои первые заграничные турне. Через несколько дней после телевизионного эфира мы снова повстречались с Элеонорой Болеславовной, и она рассказала о своей дружбе с Брегвадзе и той самой поездке во Францию:
— Мы познакомились с Нани перед поездкой в Париж. Никогда не забуду, как она принесла на оформление документов свой паспорт без фотографии. Руководитель нашей делегации даже растерялся и не сразу пришел в себя, чтобы задать вопрос — что случилось с фото? Нани ответила: «Это все Эка». Тут уже наш чиновник рассвирепел: «Какая Эка?!» А Нани опять спокойно ответила: «Моя дочь. Она играла с паспортом и вот, оторвала фото». Конечно же, документ сделали заново и все обошлось. Но не обратить внимания на непосредственную грузинку было невозможно уже тогда.
Или, не забуду, как во время подготовки документов, когда встал вопрос — едет Нани или нет, она с потрясающей чистотой и наивностью ответила: «Ой, как будет хорошо, если я не поеду в Париж какой-то. Лучше поеду обратно в Тбилиси к маме, Эке, Мерабу».
Но в итоге, как известно, наша делегация отправилась в столицу Франции. В министерстве культуры решили отправить в Париж по представителю от каждой союзной республики. Россию представляла Люся Зыкина, Украину — Юра Гуляев, из Таджикистана какая-то девочка народный танец танцевала. Всех уже и не припомню. И мы с Нани подружились. Так сблизились, что друг без друга никуда не ходили.
Знаете, сколько аншлагов дал наш мюзик-холл? Сто один аншлаг!
Накануне поездки в Париж нас собрала Екатерина Алексеевна Фурцева — министр культуры СССР, и сказала: «Девочки! Ни в коем случае не покупайте ничего в маленьких частных магазинчиках. Там все очень дорого. Если что-то захотите купить, то делайте это только в больших магазинах!»
Но, конечно же, Нани именно в маленьком магазинчике увидела в витрине миниатюрное черное платьице. Я тогда впервые в жизни увидела, как с человеком случился столбняк. Нани замерла и не хотела сдвинуться с места, ее я не могла оттащить. Потом она все-таки позвонила в колокольчик и вошла в этот магазинчик. Выскочила хозяйка, быстро поняла, в чем дело и обрядила Нани в это платье. К счастью, оно оказалось велико.
У нас оставался шанс красиво уйти. Я сказала: «Ну видишь, Нани, значит, не судьба. Пойдем отсюда, пойдем, мы опаздываем. И денег у нас все равно не хватит». Но хозяйка тоже поняла, что теряет клиентов, и закричала куда-то вглубь магазина голосом: «Лаура!» Из дальних дверей выползла эта самая Лаура, на руке у нее был браслетик с мягкой подушечкой, в которую были воткнуты иголки, а во рту были булавки. Она быстро подошла к Нани, поправила платье, все наколола и сделала наряд ей по фигуре.
Я сказала хозяйке (а французским владею прилично, особенно разговорным): «Вы все равно не успеете, сейчас уже шесть часов вечера, а у нас в семь в «Олимпии» начинается спектакль». Ну не говорить же, что у солисток советского мюзик-холла нет денег на платье. Но и она не собиралась сдаваться: «Через 30 минут это платье будет у вас».
Я понимала, что мы не расплатимся никогда в жизни, даже сложив все наши суточные — и мои, и Нани. Платье стоило бешеных денег. Но что вы думаете? Когда мы пришли в «Олимпию», на служебном входе уже сидела хозяйка того магазинчика, прижимая к себе огромную коробку. В которой, конечно же, лежало то самое черное платье.
Такой счастливой я Нани не видела никогда в жизни. И она никогда так хорошо не пела, как в этом платье. Чтобы расплатиться за наряд, мы собрали деньги со всего коллектива. Суточные-то были копеечные — нам выдавали по 25 франков в день, делали это один раз в 10 дней, мы сразу получали по 250 франков. Бедная Нани потом уже никаких суточных не получала, а еще долго расплачивалась по долгам.
Нани была очень интересной. Когда она подводила глазки, красила губки… Была такой принцессой. А сейчас стала, конечно, настоящей королевой.
Я помню, мы пришли с ней как-то в большой магазин, по-русски разговаривали между собой, и что-то выбирали. Как всегда, над чем-то громко смеялись. В этот момент в магазин вошло еще три наших девочки. Хрупкие, красивые, все как на подбор.
Продавщицы торгового центра не выдержали, подошли и спросили меня на французском:
— Скажите, вы откуда? Из Польши?
Я ответила:
— Нет.
Они продолжали выспрашивать:
— А, тогда из Италии?
Я снова отрицательно качаю головой:
— Нет!
— Так откуда же вы все?
— Из России.
У парижанок вытянулись лица — в России такие женщины?! С такими талиями? А у меня талия была 48 см, специально приходили папарацци ко мне в гостиницу, мерили.
И продавщицы буквально обалдели:
— А в наших газетах пишут, что в России все очень толстые, ходят в таких широких нарядах, в лаптях, обуви на каблуках не существует. А по улицам медведи ходят.
Я не стала спорить:
— Да, медведи ходят, и еще крокодилы ползают.
Вот такое мнение было в те годы о России. И мы его развеяли. Обо мне, например, в «Пари матч» писали и фотографировали, называли русской Бриджит Бардо. Я на нее действительно тогда была похожа. И Нани была хорошенькая— хорошенькая. Милая очень. А потом, в ней столько было душевной доброты, чувства юмора, теплоты, что она никого не оставляла равнодушным.
Ту нашу поездку во Францию я не забуду никогда. Совершенно потрясающий эпизод случился, когда грузинская диаспора закупила всю «Олимпию» ради того, что бы послушать, как Нани будет петь на грузинском языке «Тбилисо». А мы тогда с Нани не расставались ни днем, ни ночью, очень близко подружились. Так вот Нани накануне этого концерта перед земляками-эмигрантами мне говорит: «Элочка, миленькая, сделай мне длинные-длинные ресницы».
