В руководстве партии, в первую очередь в Секретариате ЦК, оказались люди, у которых не хватило мужества выступить против путча, в защиту законности, Генсека и добиться встречи с ним. Поддержав, по существу, ГКЧП, они дезориентировали партию, подтолкнули ее на гибельный путь. Многие комитеты приняли решение помогать путчистам.
Говоря об ответственности руководящих органов, считаю принципиально важным отделить миллионы рядовых членов партии от партийной бюрократии. Я это сказал сразу же, как только у меня появилась возможность, 22 августа. Повторюсь, но еще раз скажу: переворот перечеркнул надежду на реформирование КПСС, превращение ее в демократическую, современную партию. Поэтому я сложил с себя обязанности Генерального секретаря и предложил ЦК самораспуститься.
В республиках идет реорганизация партий, меняются их программные установки, названия. Возможно, со временем в стране сложатся две крупные партии, социалистическая и демократическая. Главное, чтобы рядовые коммунисты, не имеющие никакого отношения к путчу, могли самостоятельно и без какого-либо давления сделать свой выбор.
Я отношусь к людям, которые никогда не скрывали своих позиций. Являюсь убежденным приверженцем социалистической идеи. Эта идея пробивает дорогу на протяжении многих веков. У нее много сторонников, они возглавляют правительства ряда государств. Есть разные ветви социалистического движения, ибо оно — не какая-то модель, под которую надо подгонять общество. Нет, это идея, именно идея, которая включает в себя ценности, выработанные в ходе поиска более справедливого общества, лучшего мира. Она питается и многими достижениями христианства, других философских течений. Идеи социализации присутствуют во многих общественных и политических течениях.
Я считаю себя демократом, исхожу та того, что социалистическая идея без демократии, без правильного и надежного решения социальных вопросов невозможна. Рассуждая о социализме, мы должны отдавать себе отчет в том, что крах потерпела модель социализма, которая была в нашей стране, а не сама социалистическая идея.
Иной раз задают вопрос: Октябрьская революция — это катастрофа или все-таки истинная революция? Понимаю, почему такой вопрос возникает. Потому, что исторические результаты, на которые рассчитывали люди, делавшие революцию, не оправдались. Но это не были результаты реализации идей Октября, подлинно народной революции. То были результаты насильственного внедрения сталинской модели общества. Тут нельзя, не следует путать одно с другим.
Что же касается моих собственных взглядов, то я все эти годы делал все, чтобы покончить со сталинизмом. Без этого нечего и думать о реализации социалистической идеи. Сотворить жизнь в каждой стране должны сами люди. И мы призваны наращивать, развернуть процессы демократизации во всех сферах. Думаю, что все это — движение к большей справедливости по отношению к человеку, утверждению его прав и свобод, прав и свобод народов. Это и есть движение в направлении реализации социалистической идеи. Таково мое понимание проблемы.
В некоторых, особенно яростных выступлениях после августовских событий, звучали требования к Верховному Совету и правительству Российской Федерации и Верховным Советам и правительствам других республик изгнать социализм с территории Советского Союза. Очень опасная утопия. То, что эту задачу никому не удастся решить — ясно. И что это очередной вариант крестовых походов, религиозных войн на нынешний манер, способный ввергнуть страну в гражданский конфликт, — тоже ясно.
Мы провозгласили в стране свободу убеждений, политический плюрализм. Выдвигать задачу изгнать социализм с территории Союза — это и есть «охота на ведьм». Человек определяет свою позицию, выбирает движение, партию или вообще стоит вне движения, партии. Таков принцип свободы выбора, которому мы присягнули. И этому надо строго следовать в жизни.
ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СЕССИЯ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
Готовясь к сессии, которая открылась 26 августа, я видел перед собой две кардинальные задачи.
Первая. Несмотря ни на что, в итоге мы должны добиться укрепления законности и правопорядка. Другой подход просто недопустим, неприемлем. Чувства справедливости, гнева понятны. Но нельзя под их воздействием встать на путь стихии, беззакония. Это бы скомпрометировало победу над путчистами и, по сути дела, сработало бы на тех, кто хотел смуты.
Справедливость требует оценки действий тех должностных лиц, которые могли, но не оказали противодействия перевороту, заняли выжидательную позицию, а то и готовы были пойти на поклон к преступному комитету по чрезвычайному положению. Раз они не нашли в себе мужества встать на защиту закона, не ушли в знак протеста в отставку — пусть сделают это сейчас.
Но нельзя после всего случившегося встать на путь преследований, действовать, как действовали в былые времена. Нет. Мы должны оставаться в рамках демократки и гласности, продвигаясь к правовому государству.
Словом, я не приемлю огульных обвинений. Надо разбираться с каждым случаем отдельно, и только так. Не должно быть снисхождения, но не должно быть и беззакония. Недопустимы расправы с политическими противниками, преследование за инакомыслие, за принадлежность к тем или иным политическим организациям. Наше общество, пережившее чудовищные репрессии сталинского режима, десятилетия произвола, особенно чувствительно к таким вещам.
Вторая. Я считал самым важным возобновление процесса, связанного с Союзным договором. Заговорщикам удалось сорвать намеченное на 20 августа его подписание. Рядом с заявлением так называемого комитета по чрезвычайному положению было опубликовано заявление Лукьянова, которое затем, как я узнал, непрерывно передавалось средствами массовой информации. В нем он пытался доказать, что Договор не годится и его нельзя подписывать.
Но проект Договора представлял собой баланс интересов всех участников ново-огаревского соглашения. Я был согласен с предложениями, прозвучавшими в выступлениях руководства Российской Федерации, участников встречи — ленинградцев и представителей Северо-запада республики, не тянуть с подписанием.
На встрече с руководителями девяти республик 23 августа, на второй день после моего возвращения из Крыма, преобладало мнение — быстрее подписывать Договор, не откладывать надолго. Хотел бы подчеркнуть, что речь идет не о завершении, а только о начале глубокого преобразования нашего Союза.
Возможно, самый трагический результат переворота заключался в том, что эти три дня подтолкнули, и мощно подтолкнули, центробежные тенденции в стране. Возникла реальная угроза развала союзного государства. Я думаю об этом постоянно и с огромной тревогой, с огромным переживанием. Ибо, если такое случится, все разговоры и все наши планы на будущее — пустое дело, просто болтовня.
