Результаты были включены в пять сообщений, представленных для оценки графу Альмасси, нашему признанному ведущему эксперту по египетским делам. Его комментарий был таков: «Мне бы хотелось, чтобы я мог подписать эти сообщения и выдать их за свои собственные».
В одном из сообщений было процитировано высказывание турка из Египта. «Я уже однажды видел нацию в слезах, – сказал он. – Это было, когда умер вождь турецкого народа; и сейчас я снова вижу нацию в скорби». Далее в сообщении говорилось: «Я имею в виду ужас египетского народа от фундаментальных изменений, которые происходят с королем. Еще год назад Фарук I был по-настоящему популярным принцем. Он был не только уважаем и любим, но его также рассматривали как достойного и стойкого борца за дело египетского народа. С той поры он полностью изменился как в личных привычках, так и во всем образе жизни. Похоже, он полностью порвал со всеми традициями ислама и своего народа. Во время большого поста на Рамадан его ежедневно видели в барах и тавернах; он приходил один и не желал, чтобы его приветствовали как короля. Он появляется во всех клубах со своей любовницей и часто пьет слишком много. Королева, ожидающая ребенка, и королева-мать в своих интересах пользуются преимуществом свободы, которую подарило им распутство короля. Роскошная претенциозность королевского двора с его шестью дворцами только в Каире и возникновение все новых и все больших скандалов обсуждаются в городе и уже ведут к подрыву королевской власти, который, возможно, окажется непоправимым. Остальные члены королевского семейства, почти без исключения, в ссоре с королем, он отказывается принимать любой совет, политического или личного характера, и избегает в принципе любых откровенных разговоров с другими членами семейства. Считают, что сейчас, когда он сделал ставку исключительно на британцев, у него в голове перспектива разрушения оси и последующее усиление его позиции, соединенное с соблазном получить трон халифа, который ему подарят англичане. Некоторые приписывают смену его поведения его молодости, но первым подстрекателем, как считают, является Нахаз Паша, чьим традиционно демократическим и республиканским устремлениям могут быть приписаны многие из недавних изменений. Дальнейшее уменьшение королевской власти и популярности, и вместе с этим косвенно – всего королевского семейства, – возможно, однажды приведет к атаке Wafd (либерально-националистская партия в Египте. – Примеч. пер.) на всю монархическую систему правления и выльется в создание Египетской республики. Против такой атаки будет беззащитным инаследник трона, даже при условии принятия мер по возвращению до некоторой степени популярности».
Это сообщение было написано осенью 1943 года. Но не прошло и десятилетия, как рок Фарука настиг его.
В том же сообщении выражается следующее мнение: «Ведущие политические круги Египта твердо уверены в полном поражении оси. Они считают, что Россия выйдет настоящим победителем из этой войны и что не только Германия, но и Франция, Испания, Италия и Балканы упадут в ее руки. Они считают крайне маловероятным, что у англо-американцев получится не допустить русских на Балканы и в Центральную Европу».
В 1943 году получение сообщений такого характера не приветствовалось в Берлине. В принципе отделениям абвера было запрещено принимать любое участие в политической деятельности или представлять любые сообщения политического характера. Но в чем-то уникальный характер связей, на которых строилась деятельность стамбульского отделения, делал неизбежным поступление сообщений политического характера в растущем количестве. И хотя это могло быть и было оправдано тем, что открывались возможности для приобретения источников военной информации, поддержание связей с Рашидом Али, которое посол доверил мне, было на самом деле чисто политической задачей.
Отправлять массу политической информации в корзину для мусора было просто жалко, поэтому я решил доставлять ее всю в виде личных писем послу в Анкару, а копии – в абвер в Берлин для того, чтобы держать адмирала Канариса полностью в курсе политической ситуации, как она представлялась нам в Стамбуле.
С Балкан также поступало много информации. Постепенный переход поддержки союзников от Михайловича к Тито был замечен своевременно. Очень практический интерес представляли время от времени поступавшие сообщения о планах касательно создания Балканского союза под руководством Турции. В этом, однако, Турции не хватало решимости действовать, поскольку армия Турции все еще испытывала, со времен балканской войны, глубокое недоверие к болгарам. Сегодня кажется немного странным, что это недоверие не рассеялось от страха возможности захвата русскими контроля над всеми Балканами, что они фактически и сумели сделать к концу войны.
Среди вопросов политического характера самым большим вопросом, конечно, был следующий: в каком направлении возможность начала мирных переговоров выглядит наиболее обещающей? Американский агент побуждал меня попытаться удержать Германию от брани и оскорблений в адрес всего американского. Мне было сказано: если только будет обронено хоть одно дружелюбное слово, такой жест определенно приведет к исследованию возможностей заключения мира. В своей речи на День поминовения героев в феврале 1943 года посол последовал этому совету, и его речь незамедлительно привела к дебатам о шагах к достижению мира в американском сенате.
В марте 1943 года министерство иностранных дел Турции проинформировало посла о том, что архиепископ Нью-Йорка монсеньор Спеллман собирается посетить Турцию и выразил желание поговорить с послом или с его доверенным лицом. Посол предложил мою кандидатуру, но вмешался Риббентроп и запретил встречу.
В апреле 1944 года мне было сообщено моими турецкими друзьями о третьей попытке, как об исходящей от американского морского атташе и бывшего представителя в Австрии и Болгарии Эрла. Поскольку я уже не был полномочен заниматься такими вопросами, ответственность за выполнение этой задачи от имени посла была взята на себя господином фон Лершнером.
На свет вышли различные другие попытки такого же рода – попытка установить контакт со стороны русских, усилия японцев организовать переговоры с американцами и длительный обмен мнениями между русскими и японцами, которые, конечно, не находились между собой до 1945 года в состоянии войны.
Японцев больше всего беспокоило, как бы немцы не начали переговоры с Америкой отдельно от них. Мои старые связи в Америке, где я жил почти 10 лет, были для них бельмом на глазу, и по требованию посла Японии в Турции посол Японии в Берлине Осима пожаловался на меня Гитлеру в марте или апреле 1943 года. Интересно заметить, что в то время никаких последствий этот демарш не вызвал; Гитлер, очевидно, сам был крайне заинтересован в том, чтобы «держать дверь открытой» для переговоров с Америкой, но, к несчастью, он не был способен использовать должным образом предоставлявшиеся ему возможности.
