Глава III. На дороге к всемирному владычеству
Умирая, первый Ротшильд позвал всех своих сыновей – Ансельма, Соломона, Натана, Карла и Джеймса – к постели и завещал им оставаться верными закону Моисея, действовать всегда сообща и не предпринимать ничего, не посоветовавшись предварительно с матерью. “Соблюдайте это, – сказал умирающий, – и в скором времени вы станете богачами среди богачей”. Этими словами старик распростился с жизнью. Его завет соблюдался свято, с той верностью семейной традиции, которая характеризует евреев. Сыновья пошли по дороге отца и даже превзошли его. Они также делали дело, но несколько иным способом, чем первый Ротшильд. Как мы только что видели, их было пять человек; они разделили между собою мировое господство, и через немного лет после сцены у изголовья умирающего Майера Ансельм распоряжался биржей Германии, Натан – Англии, Соломон – Вены, Карл – Неаполя, Джеймс – Парижа. Но прежде чем перейти к характеристике молодых Ротшильдов, скажем несколько слов о судьбе их матери: она этого заслуживает. Гедула Ротшильд на целых 37 лет пережила своего мужа и умерла 96-летней старухой в 1849 году. Несмотря на скучную и тяжелую обстановку старого франкфуртского дома, она не покидала его вплоть до самой смерти. Никакие убеждения докторов и сыновей не могли заставить ее расстаться с местом, которое было свидетелем ее молодости, семейного счастья, успехов ее мужа, вознесших ее на такую невиданную высоту. Она даже приказала возобновить старинную красную вывеску, от которой произошло само прозвище Ротшильдов. Что-то мистическое соединялось в ее представлении со старым домом, и она верила, что успех ее семьи обеспечен, пока старый дом будет ее центром. На самом деле он и был таковым все время, и остается им даже в наши дни. При жизни старой Гедулы сюда съезжались для совместного обсуждения миллионных проектов все пять сыновей и делали это в присутствии матери. Она не вмешивалась в их прения, и каждый раз ее роль ограничивалась лишь напоминанием заветов отца: не изменять иудейству и действовать всем сообща. Несмотря на преклонный возраст, она сохранила физические силы вплоть до последней минуты и девяноста лет от роду ежедневно бывала еще в театре, где просиживала весь спектакль от начала до конца, осыпанная бриллиантами и драгоценными камнями. Романист мог бы взять символом величия Ротшильдов эту сильную, живучую старуху, с ее вечно юной верой в могущество иудейского закона, с ее упорной привязанностью к старому мрачному дому, где все напоминало о силе и власти, сменивших еще недавнюю приниженность и бедность... “Здесь, в старом небольшом доме, – пишет Гейне, – живет достойная женщина – Летиция, давшая жизнь стольким Наполеонам биржи. Она, великая мать миллионных займов, несмотря на всемирное могущество своих царственных сыновей, ни за что не хочет покинуть своего маленького, но дорогого места на еврейской улице... Сегодня, в праздничный день, окна ее жилища украшены белыми занавесками. Как приветливо горят ее же дряхлой рукой зажженные свечи по случаю 18 октября, в память того торжественного дня, когда иуда Маккавей вместе со своими героями-братьями дал свободу родине”.
Но освобождение еврейства при помощи ротшильдовских миллионов – мечта поэта. Мы оставим его предаваться утопическим грезам и, распростившись со старой Гедулой, обратимся к ее сыновьям.
Идя по стопам отца, они так же умело и энергично, как он, пользовались смутным положением Европы. Война продолжалась уже двадцать лет (1792 – 1812); торговля почти прекратилась, молодое население стран находилось на полях сражений и в лагерях. Европа как бы переживала новое великое переселение народов, но уже с Запада на Восток, и это новое великое переселение по ужасам, его сопровождавшим, по сумятице, вызванной им, ни в чем не уступало первому. “Многие провинции были обращены в пустыни; испуганные жители, доведенные до полной нищеты и отчаяния, разбегались по лесам и жили наподобие диких зверей. Толпы голодных мародеров, почти людоедов, встречались повсюду”. Правительства нуждались в деньгах более чем в хлебе насущном, и Ротшильд со своими миллионами мог предписывать им условия и брать такие барыши, какие ему заблагорассудится.
Первое время после его смерти положение дел только обострилось. Началась общеевропейская война, самая ужасная из всех, приключившихся за истекшие годы XIX века. В кассах Ротшильдов было запасено достаточно миллионов. Отбросивши в сторону “мелкие” дела, вроде торговли хлопком, как не заслуживающие внимания, они сосредоточили все внимание на устройстве и реализации государственных займов. Это дело им удалось почти монополизировать, так что одно время говорили даже, что без согласия Ротшильдов ни начать, ни закончить войну нельзя. А в то время война, и только война, была на уме у всех.
Война разоряла государства. Этот факт был на виду у всех и одинаково очевиден для крестьянина, поля которого были уничтожены проходившими мимо войсками, и для министра, убеждавшегося, что поступления в государственное казначейство падают, несмотря на все полицейские строгости. Но делать было нечего. Предрассудки народов и гений Наполеона, не остывший еще революционный жар французов и лицемерная политика Австрии и Пруссии – все это вызывало одно столкновение за другим. Утверждают, что войны Наполеона стоили Европе жизни трех миллионов ее обитателей. Но как ни драгоценны эти три миллиона человеческих жизней – расходы на войну далеко не ограничиваются ими. Всякий, я думаю, знает знаменитое вычисление Дж. Ст. Милля, по которому выходит, что 50 миллионов, истраченных государственным казначейством на военные действия, означают, в сущности, 250 миллионов, истраченных на тот же предмет народом. Государственное казначейство не считает погибших работников-производителей и их мирного труда.
Каждая война роковым образом вызывает рост государственного долга. В сущности говоря, все долги европейских государств за последние два века были последствием войн. Возьмем для примера Англию:
Отсюда вывод ясный: государственный долг образовался путем займов для войн и всяческих иных вооруженных демонстраций.
Легко понять, как успешно должны были действовать Ротшильды в смутную годину борьбы с Наполеоном. На их миллионы снаряжались целые армии, за помощью к ним обращались все правительства противофранцузской лиги. Надеюсь, читатель вполне оценит всю важность того сообщения, что “при посредстве банкирского дома Ротшильдов Пруссия произвела в 1818 году заем в 50 млн. руб.; Австрия (в 1820 году) – в 20 млн. руб.; та же Австрия (в 1821 году) – 47 млн. руб.; Россия (в 1822 году) – 35 млн. руб.”.
