Вернее всего такое отношение к Магеллану объяснялось узко-сословным, кастовым характером верхушки армии феодальной Португалии. Выходец из разорившейся семьи мелких дворян, уроженец далекой, затерянной в горах Траз-уж-Монтиш, Магеллан был чужаком среди родовитых и богатых военачальников.
Подобно Мигелю Сервантесу и Луижу Камоэншу, тоже обедневшим, мелким дворянам, он знал лишь труды и лишения. Слава же и награды доставались узкому кругу любимцев короля — влиятельным и знатным вельможам.
И все же каждый раз, когда в документах того времени встречается имя Фернандо Магеллана, всегда речь идет о смелом подвиге, благородном поступке или о проявлении редкой для того времени независимости и способности отстаивать свои мнения даже против таких людей, как д’Альмейда и прославленный полководец Аффонсо д’Альбукерк[13].
Аффонсо д’Альбукерк. Рисунок в португальской рукописи XVI века (Британский музей).
За годы индийской службы Фернандо Магеллан прошел тяжелую школу. Долгие месяцы дождливого сезона, когда непрерывный тропический дождь заливает наскоро сколоченные бараки, сухари покрываются плесенью, а огнестрельное оружие ржавчиной, ему приходилось сидеть в заброшенных крепостях индийского или африканского берега, чувствуя вокруг себя настороженный, молчаливый, враждебный город, жители которого ждут удобного часа, чтобы уничтожить непрошеных гостей.
Несколько раз, страдая от индийской лихорадки или от раны, полученной в бою, он подолгу лежал в переполненном походном госпитале, где вокруг умирали товарищи, а лекарь терял голову, не зная, как лечить незнакомые тропические болезни.
Пришлось ему изведать и немилость командира, когда он долгие дни томился от вынужденного безделья, а приближенные вице-короля презрительно усмехались ему в лицо и перешептывались за спиной.
На его долю выпала честь совершить несколько плаваний в морях, которые никогда до тех пор не посещали его соотечественники. Вместе с товарищами он смело двигался по неизведанным путям, когда за каждым мысом или за излучиной берега мог открыться незнакомый город — достойная добыча для смелого война, а может быть, и эскадра врагов, готовая уничтожить корабль дерзкого пришельца.
Но больше всего ему пришлось воевать. Он бился на узких улочках восточных городов, когда женщины и дети бросали с крыш камни и песок, лили кипящую воду или смолу, а мусульманские бойцы шли с песней в последний бой. Он участвовал в морских сражениях, когда два корабля, сцепившись острыми крючьями, превращаются в поле битвы, на палубах и в трюмах идет отчаянная резня и в море валятся сотни раненых и убитых.
Он был смелым солдатом, всегда сражался в первых рядах, неоднократно получал тяжелые раны. Впервые он был ранен в 1506 году в морском бою у Каннанора[14]. Уже тогда имя Магеллана становится известном португальским военачальникам в Индии. Но, воздавая должное мужеству, военному искусству и опыту Магеллана, португальские полководцы упорно держали в тени этого, чуждого им, молчаливого и скрытного человека. Только однажды, когда в декабре 1506 года вице-королю Индии понадобился опытный и смелый капитан, Аффонсо д’Альбукерк сообщил: «Только Фернао де Магальяеш, Луиж-Мендеж де Вашконселош и Перо де Фонсека годятся быть капитанами бригантины в Килоа».
Вскоре д’Альмейда послал Магеллана под начальством его друга Нуньо-Важ Перейра на африканский берег строить крепость Софалу.
«Золотая Софала» была самым южным поселением мусульман-работорговцев. Она славилась своими золотыми приисками. Еще король Жоао II через своего разведчика Перо де Ковильяма узнал о Софале и ее золотоносных землях. Ковильям, отправившийся на Восток в 1487 году, в отчете португальскому королю о своем путешествии совершенно точно наметил маршрут для тех португальских кораблей, которые будут искать путь в Индию. Он писал: «Корабли, которые поплывут мимо гвинейского берега, (несомненно могут достичь оконечности материка, плывя на юг, а когда они попадут в восточный океан, самым лучшим для них будет найти Софалу и остров Луны [Мадагаскар]».
Как известно, Васко да Гама последовал совету Ковильяма, — только он попал не в Софалу, а вышел к суше южнее.
Кабраль и Васко да Гама во время своего второго плавания постарались укрепить португальское влияние в Софале, но тогда властитель Софалы еще подчинялся эмиру Килоа. Теперь же, когда эмир Килоа стал послушной игрушкой в руках португальцев, настала пора прибрать к рукам и Софалу.
В Софале Магеллан строил крепость, скупал у туземцев золото, разузнавал пути, по которым шла торговля с далекими областями, лежащими в глубине материка. В сентябре 1507 года из Португалии пришло судно с гарнизоном для Софалы, и Магеллан со своим другом и начальником Перейрой поплыли в Индию. Но в это время начались северо-западные муссоны, и корабль надолго застрял в Мозамбике.
Как и в большинстве других поселений восточного побережья Африки, в Мозамбике уже существовала португальская фактория, но жившие там португальцы были измучены тропической лихорадкой и дизентерией. Больные лежали вповалку. Пришлось первым делом строить госпиталь.
Магеллан и другие командиры сами ухаживали за больными. Гаспар Корреа пишет: «Они очень были заняты врачеванием больных, давали им много сладостей и сухарей, что им очень помогало».
Муссоны по-прежнему не выпускали корабль из гавани. Но Перейра, Магеллан и другие португальцы использовали вынужденную остановку в Мозамбике для постройки в этом городе небольшой крепости.
Магеллан много бродил по переулкам, среди белых домов, вдоль каменных оград, за которыми виднелись кокосовые пальмы, апельсиновые и померанцевые деревья или тянулись грядки дынь, арбузов, огурцов и перца. На окраинах были пасеки. Ульи помещались в пустых кокосовых орехах, подвешенных к пальмам.
В порту было шумно. У берега стояли большие гуджератские[15] корабли, на которых были опытные кормчие, применявшие компасы и карты. С одних кораблей выгружали хлопчатобумажные ткани, шелка, бусы и стеклянные фляжки из Ормуза[16]. Другие суда направлялись в Аравию, Персию и Индию. По узким, шатающимся сходням бежали черные носильщики со слоновыми клыками на плечах, с ящиками золотого песка, амбры и большими кругами воска. Под вечер на эти корабли сгоняли невольников, главным образом детей и женщин. Взрослых мужчин вывозили мало — их труднее было взять живыми, кроме того, из них не легко было сделать покорных рабов.
На песчаном берегу чинили самбуки — небольшие суда с навесом из пальмовых листьев. Самбуки строили без применения железа, подгоняя доску к доске и связывая накрепко кокосовыми веревками. Они служили для каботажного плавания и для экспедиций охотников за рабами.
