Широкий круг вопросов охватывают эти работы. Здесь и разработка следящей системы к авиационному магнитному компасу (отчет 1942 года), который предлагалось вынести из бронированных кабин боевых самолетов в хвостовую часть, где условия для его работы были несравненно лучше; и сигнализатор температуры для Ленинградской кондитерской фабрики, который своевременно информировал о выходе температуры пара котельной установки из требуемого диапазона. Вслед за указателем курса троллейбуса, облегчавшим труд водителя в условиях вынужденного, вызванного войной затемнения в вечерние и ночные часы, в сфере интересов Бабакина оказался автомат защиты мотора-компрессора троллейбуса от перегрева — тогдашнего главного бича этого самого дешевого, не ухудшающего среду обитания вида городского транспорта.
Пожалуй, стоит нам здесь немного задержаться и внимательнее присмотреться к этим работам. Дистанционный сигнализатор температур, дистанционная индикация показаний вынесенного из кабины самолета компаса… Это самые первые опытно-конструкторские работы Бабакина, носящие «дистанционный» характер и относящиеся уже хотя бы поэтому к новому в те годы направлению техники — телемеханике.
Первые дистанции… Но пока еще в пределах самолета, цеха.
Начало… С годами расстояние в системе «объект — пункт управления» будет расти. И как!
Представьте себе график: по оси абсцисс, по горизонтали, отложены годы работы Бабакина, начиная с этого, скажем, сорок первого года, а по оси ординат, вертикальной оси, — дальность действия линий телеуправления объектами, в создании которых он будет принимать самое непосредственное участие. Последняя дата, «замыкающая» ось абсцисс, — семьдесят первый год. Получается, что на графике отложен тридцатилетний интервал его деятельности.
Так вот, кривая, выражающая зависимость отложенных величин, объективная и непреложная, как на любом графике, будет практически при любом выбранном разумно масштабе неимоверно круто взмывать верх, стараясь прижаться к вертикальной оси.
Судите сами. В самом начале — пять — шесть метров. Ну, двадцать — тридцать, наконец, пятьдесят метров «для ровного счета».
Позже, через десять — пятнадцать лет, системы управления протянут свои невидимые щупальца на расстояния в несколько десятков, сотен километров.
А потом? Потом, примерно еще через десять лет, будет первая мягкая посадка автоматической станции на Луну. А это почти четыреста тысяч километров!
Потом будут «венеры». В момент посадки станций на одноименную планету расстояние между ними и Землей находилось где-то в пределах шестидесяти — восьмидесяти миллионов километров! Первое такое событие произойдет всего лишь через год после первой мягкой посадки на Луну.
А в 1971 году по радиомосту «Земля — Марс», созданному еще при жизни Бабакина, обузданные радиоволны принесут информацию о красной планете с расстояния почти двести миллионов километров.
Вот они опорные точки графика, этого беспристрастного информатора — чуть не сказал: количественного — роста показателей. Конечно же, не количественного, а качественного. Ведь это именно тот случай, когда буквально на глазах количество переходит в качество. У этого графика есть еще одна особенность — за каждой его опорной точкой новые проблемы, многотрудный поиск оптимальных способов реализации…
Каждая опорная точка графика — новый этап жизни и творчества Георгия Николаевича.
А в начале графика, на пересечении координатных осей, те первые десятки метров…
В личном деле Бабакина есть отзыв под заглавием «О присвоении т. Бабакину ученого звания «ст. научный сотрудник». В нем содержится такой вывод: «…Считал бы возможным присвоить т. Бабакину звание и. о. старшего научного сотрудника и предложить ему в 3-летний срок закончить вуз и оформить свои работы (обратите, читатель, внимание! — М. Б.) в виде кандидатской диссертации». И подпись: «Заслуженный деятель науки и техники С. Строганов, 18.10.42 г.»
В феврале сорок третьего профессор А. Сысин подтвердил вывод своего коллеги.
В 1943 году Георгий Николаевич назначается старшим научным сотрудником, снс, как говорим мы теперь. Но другая рекомендация ученых осталась пока не выполненной: еще четырнадцать лет он будет «ходить» в студентах; зато в 1968 году получит степень доктора, так и не защитив кандидатской.
И в Академии коммунального хозяйства, с которой Бабакин расстался в сентябре 1943 года, и в других организациях, где он будет работать позже, многие специалисты, его сотрудники, помощники со временем будут «остепеняться», а он… Никогда ученые степени и другие внешние атрибуты общественного положения не будут волновать Бабакина, занимать его мысли; он не хочет отвлекаться от любимого дела, чтобы получить их, он просто не желает на это терять времени. Блеск званий и наград никогда не будет действовать на него гипнотически. Он в первую очередь уважал и ценил в человеке ум, знания, по личному опыту понимая, что не всегда и не для всех обстоятельства обязательно должны быть милостивы…
И именно поэтому в его кабинете, вечно переполненном тянущимися к нему людьми, и в лабораториях, где он бывал, может быть, даже чаще, чем это было необходимо, и у кульманов в окружении конструкторов, у стендов и на сборке в цехе участники обсуждений всех рангов и возрастов чувствовали себя одинаково раскованно и непринужденно — здесь на пьедестал возносилась оригинальная мысль, толковое предложение, техническая находка, независимо от того, кто был ее автором — седой ветеран или безусый юноша, техник, доктор наук или рабочий.
Шесть лет работы в Академии коммунального хозяйства дали Бабакину многое. Ведь это была первая научная организация, в которой ему пришлось работать. Здесь он впервые по-настоящему ощутил творческий дух коллектива со всеми его достоинствами. И здесь же, в академической лаборатории, Георгий Николаевич понял свое предназначение — его влекли к себе комплексные системы, в которых во имя единой цели объединяются агрегаты, устройства, приборы, работающие на различных принципах.
Но комплекс всегда комплекс. Это вопрос, умноженный на вопрос, это сложность, умноженная на сложность. И все новые и новые книги, расширяющие диапазон знаний научного сотрудника, теснят, как уже было когда-то книги любимых авторов, разместившиеся на полках старинного массивного книжного шкафа. Именно в эти годы с особой силой проявилась известная многим дружба Георгия Николаевича с книгой, которая, кстати, не прекращалась до конца его жизни.
Работа в Академии коммунального хозяйства, по словам одного из соратников Бабакина, была для него периодом накопления знаний, опыта, расширения кругозора. Когда началась война и из лаборатории люди ушли на фронт, в армию, ему пришлось многое брать на себя. К этому он был уже хорошо подготовлен.
