Не успели мы усесться, как перед нами появились два очередных стакана чая. На сей раз чиновник извинился и, встав из-за стола, направился к двери, которая через противоположную стену комнаты вела в какой-то особый офис. Он постучал в дверь, исчез за ней и появился минут через пять. Затем он попросил нас проследовать за ним к директору.
В кабинете директора чай подавали в разукрашенных фарфоровых чашечках вместо простых стаканов. Мы явно делали успехи.
Ли о чем-то быстро говорил с директором, который время от времени бросал на меня заинтересованные взгляды. Поскольку я не мог разобрать их быструю речь, мне оставалось только сидеть, нервно ерзая на стуле, и прихлебывать ароматный зеленый чай из своей чашечки. Наконец директор потянулся к своему телефону и отдал какие-то распоряжения.
Повинуясь сигналу лейтенанта, я поднялся и слегка поклонился в сторону директора, выражая этим свою признательность за его помощь и доброту.
На обратном пути мы ненадолго задержались у высокой стойки, чтобы получить у стоявшей за ней чиновницы сертификат и две его копии. Ли внимательно прочитал документ и затем объяснил:
«Здесь говорится, что Вэнь Ю-Бинг родилась б мая 1972 года в Тайпее, на Тайване, в Китайской республике. К сожалению, в справке из приюта девочка названа Ю-Бинг, поэтому изменить имя в сертификате о рождении невозможно.»
«Я не думаю, что сейчас это имеет серьезное значение, — сказал я. — Мы можем позднее поменять ей имя официальным образом. Я только предупрежу жену, что если она захочет этим заняться, ей придется выпить, самое меньшее, двадцать стаканов китайского чая.»
Глава 5. Центральный суд и государственный приют
СПУСТЯ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ, оставив девочку на попечении Мей-Мей, мы с Барбарой отправились в Центральный суд в Тайпее. В моем кожаном портфеле были аккуратно уложены все необходимые документы — сертификат о рождении, копия газетного объявления о розыске родственников ребенка, найденного на вокзале, и справка об освобождении из приюта. Я был вдохновлен успехами, которых мы достигли в борьбе с бюрократической машиной.
«Как только мы покончим с сегодняшними делами в суде, — уверял я Барбару, — нам останется всего лишь получить визу в американском посольстве, и тогда все в порядке — мы сможем выехать в конце июня.»
В отличие от правительственной Службы Регистрации, Центральный суд располагался во внушительного вида каменном здании. Из приемной нас направили по длинному коридору в очень маленькую комнатку, в стороне от главного зала, где секретарь, сортировавший какие-то бумаги, попросил нас присесть и подождать. Комната постепенно заполнялась ожидающими. Затем появился внушительного вида человек, судя по внешности — сам судья. Будучи уверены, что
все наши документы в порядке, мы спокойно ожидали, пока он рассмотрит наше дело и объявит о своем официальном одобрении.
Судья склонился над бумагами и начал придирчиво изучать каждую из них, потом внезапно оторвался от бумаг и, не сгибаясь, чопорно встал с кресла. Голос его прозвучал неожиданно сухо:
«Я отказываюсь одобрить это удочерение. Оно не соответствует требованиям закона.»
Выпрямившись во весь рост и не глядя по сторонам, он прошествовал к выходу. Секретарь последовал за ним. Комнатка, которая секунду назад была заполнена людьми и казалась такой оживленной, внезапно опустела. Наступила тишина.
Совершенно ошеломленные, мы не могли подняться со скамьи.
Спустя несколько минут секретарь вернулся.
«В чем дело? — взволнованно спросила Барбара. — Что случилось?»
«Судья не хочет связываться с достопочтенным Вэнем, — объяснил секретарь. — Это ненадежный человек с дурной репутацией. Судья знает его по предыдущим делам. Судья не хочет иметь с ним ничего общего. Судья очень рассердился, когда увидел его подпись на справке. Поэтому он и покинул судейскую комнату.»
«Но что же нам теперь делать?»
«Вы должны обратиться в другой приют, числящийся в официально одобренном списке, в который не входит приют достопочтенного Вэня. Вы должны представить судье справку из такого приюта.»
«Но ведь ребенок уже у нас!» — воскликнула Барбара.
«Этот вопрос вы должны решить с руководством приюта, — ответил секретарь. — Они могут потребовать, чтобы вы вернули им ребенка на то время, пока будет рассматриваться ваша просьба об удочерении.»
С этими словами он поклонился, давая понять, что разговор окончен.
Мы покинули судейскую комнату и в полном отчаянии побрели по длинному каменному коридору.
И ВОТ Я СНОВА оказался на главном вокзале, в хорошо знакомом полицейском участке, на этот раз вместе с огорченной и расстроенной женой. Мне и самому было трудно сдержать раздражение, обращаясь к лейтенанту Ли.
«Как это получилось? — гневно допытывался я. — Как могла девочка попасть в приют достопочтенного Вэня, если он не зарегистрирован? В Центральном суде вообще отказались рассматривать наше дело, поскольку у Вэня слишком дурная репутация.»
Ли ерзал на стуле. Ему было явно не по себе, но я не давал ему спуска:
«Ребенок был найден на вокзале, то есть на территории, за которую отвечаете вы. Она входит в ваш участок. Обнаружив девочку, я немедленно передал ее вашим людям. Каким же образом она оказалась на улице Чунг Хуа, в незарегистрированном приюте, руководитель которого занимается незаконной продажей детей?!»
Ли открыл ящик письменного стола, достал оттуда небольшую визитную карточку и молча протянул мне. На карточке было написано: «Сироты, нуждающиеся в присмотре, могут получить приют в нашей церкви. Доставившие детей получат вознаграждение.»
«Такие карточки Вэнь оставляет во всех местах, где обычно находят подброшенных детей — на автобусных остановках, на вокзале, на рынке и в парках. Таким способом, в основном, он и заполучает детей для своего приюта. Людям, которые приносят ему подброшенных детей, он платит небольшое вознаграждение, зато с тех, кто хочет взять из приюта приемного ребенка, требует высокую плату. Полицейский, который передал найденную вами девочку в этот приют, уже наказан. Вы обещали Вэню какие-то деньги за нее?»
«К сожалению, да. Он предложил мне “пожертвовать” на его церковь. Я обещал ему двести двадцать пять долларов. Пока что я дал только двадцать пять, но он требует остальное.»
«Не давайте ему больше ни цента, — твердо посоветовал лейтенант. — Отдел социальных услуг уже занялся вашим делом. К сожалению, там, где замешаны иностранцы, все очень усложняется.»
«Но что же будет с нами? Что нам делать?»
