Удивительно, что и сам снесенный храм, мимо которого по Тверской не раз проезжал Пушкин, находился неподалеку от Воротниковского переулка, где в свой приезд весной 1836-го в доме приятеля Павла Нащокина гостил Александр Сергеевич. Два последних московских адреса: поэта и его вдовы.
…И стаи галок на крестах.
…После крестин внука Наталия Николаевна вернулась в Петербург. В дороге, в холодном вагоне поезда простудилась.
Из воспоминаний Александры Араповой:
«Накануне ее возвращения, в праздничной суматохе, позабыли истопить ее комнату, и этого было достаточно, чтобы она схватила насморк. Путешествие довершило простуду.
Сутки она боролась с недугом: выехала со мною и сестрою по двум-трем официальным визитам, но по возвращении домой, когда она переодевалась, ее внезапно схватил сильнейший озноб. Ее так трясло, что зуб на зуб не попадал. Обессиленная, она слегла в постель. Призванный домашний доктор сосредоточенно покачал головою…»
А затем у больной начался сильный жар, врачи поставили диагноз — воспаление легких. Болезнь прогрессировала столь быстро, что надежд на счастливое выздоровление не оставалось: срочно были вызваны телеграммами все дети, за исключением Таши, жившей в Германии.
Из воспоминаний Александры Араповой:
«Физические муки не поддаются описанию. Она знала, что умирает и смерть не страшила ее… Но, превозмогая страдания, преисполненное любовью материнское сердце терзалось страхом перед тем, что готовит грядущее покидаемым ею детям».
Всех детей Наталия Николаевна благословила, всем близким сказала добрые слова, со всеми попрощалась…
Из воспоминаний Александры Араповой:
«Христианкой прожив, такой она и скончалась. Самые мучительные страдания не вырвали слова ропота из ее уст. По временам она просила меня вслух читать ей Евангелие».
Ноябрьским утром она, по своей воле, приобщилась святому таинству.
День этот (26 ноября — черный день и в пушкинской летописи: письмо Геккерну отправлено, — первый вызов брошен!) мистически отразится в хронологическом зеркале, став последним в земной жизни Натали:
26 ноября 1836–26 ноября 1863.
Придет ужасный час, твои небесны очи
Покроются, мой друг, туманом вечной ночи,
Молчанье вечное твои сомкнет уста…
Из воспоминаний Александры Араповой:
«Когда часы пробили половину десятого вечера, освобожденная душа над молитвенно склоненными главами детей отлетела в вечность!.. Несколько часов спустя мощная рука смерти изгладила все следы тяжких страданий. Отпечаток величественного, неземного покоя сошел на застывшее, но все еще прекрасное чело…»
Как напоминает ее христианская кончина смерть поэта!
Бесценное свидетельство, оставленное ее дочерью. Жизнь Наталии Николаевны, благодаря первой записи деда Афанасия Николаевича Гончарова о рождении внучки и последнего свидетельства Александры Араповой, может быть просчитана до дней и даже часов! Самых счастливых и самых скорбных…
И рукою Александры на обороте последней фотографии ее матери сделана надпись, что скончалась Наталия Николаевна «в Петербурге на Екатерининском канале, у Казанского моста, в доме Белгарда».
Не удивительно ли, что уже в наше время (прежде адреса были иными) и дом, где скончался поэт, и особняк, где истекли земные часы его избранницы, имеют одинаковые номера? Последний адрес Натали: Петербург, набережная канала Грибоедова, 12. Неподалеку от величественного Казанского собора.
Странный каприз судьбы. Из окон изящного дома, словно любующегося собой в зеркале Екатерининского канала, Натали я Николаевна могла видеть известный в Петербурге книжный магазин. То была книжная лавка, принадлежавшая при жизни Пушкина книгопродавцу Сленину, и находилась она на углу Невского проспекта. Когда-то именно здесь, в ее витрине, была выставлена копия знаменитой «Мадонны» Рафаэля. И у славной картины часами простаивал влюбленный поэт, сравнивая ее со своей прекрасной невестой, похожей на белокурую флорентийскую мадонну «как две капли воды». И не здесь ли родились строки пушкинского сонета, даровавшие вечную жизнь Натали? Незримые тайные нити, связующие в одну цепь давно минувшие и забытые дни…
А на исходе того рокового 1863 года, в декабре, в газете «День» появится некролог, написанный Петром Бартеневым, первым из плеяды российских пушкинистов:
«26 ноября сего года скончалась в Петербурге на 52-м году Наталья Николаевна Ланская, урожденная Гончарова, в первом браке супруга A.C. Пушкина. Ее имя долго будет произноситься в наших общественных воспоминаниях и в самой истории русской словесности. К ней обращено несколько прекрасных строф, которые и теперь, через 35 лет, когда все у нас так быстро меняется и стареет, еще приходят на память невольно и сами собой затверживаются. С ней соединена была судьба нашего доселе первого, дорогого и незабвенного поэта. О ней, об ее спокойствии заботился он в свои предсмертные минуты. Пушкин погиб, оберегая честь ее. Да будет мир ее праху».
И уже в другом столетии, двадцатом, в правоте тех слов не усомнится поэт-изгнанник Георгий Адамович и облечет их в некую формулу, незыблемую ипостась ее судьбы, ошибочно даровав ей графский титул:
«Она не графиня Ланская, а опять и навсегда — Пушкина, по имени первого мужа, давшего ей бессмертие».
Блаженны чистые сердцем: яко те Бога узрят.
Евангелие от Матфея
Как-то Николай Николаевич Скатов, один из самых глубоких и тонких отечественных литературоведов, заметил, что именно Наталия Николаевна, жена поэта, привела Пушкина к Богу. При всей кажущейся крамольности и одиозности самой мысли: как, под силу ли робкой красавице, почти девочке, свершить невозможное — изменить мировоззрение, душевный строй одного из умнейших в России да и в Европе людей, русского гения?! — ее следует принять как данность.
И коль это так, а утверждение ученого не голословно (тому немало свидетельств и самого поэта), то сколькими тогда гениальными пушкинскими творениями обогатилась отечественная поэзия.
Нет, не нравоучениями (да и стал бы их выслушивать от молодой жены Пушкин!) обратила она душу поэта к Богу, но собственным примером: искренней любовью к Христу, исполнением Его заповедей.
«Суета сует, все только суета, кроме любви к Богу» — так она писала. Так говорила. Так чувствовала.
