Альберт Эйнштейн в роли «зачинщика мировой войны» и «коммунистического заговорщика» — это было слишком даже для многоопытного в охоте за ведьмами американского конгресса! Речь конгрессмена Рэнкина была высмеяна, но прошло еще несколько лет, и охота возобновилась на новом и уже несравненно более опасном уровне. Эйнштейн предвидел этот оборот событий, предвидел почти с научной точностью, когда весной 1948 года, обращаясь к собранию ассоциации «Единый мир» в Карнеги-холле, писал: «…План милитаризации страны означает не только угрозу развязывания войны. Этот план, вне всякого сомнения, медленно, но верно разрушит до конца демократию и права личности!»
«Маккартизм — это гитлеризм в американском варианте», — заявил он после первых же сообщений о подвигах «сенатора из Висконсина». Рассматривая многочисленные фотографии на первых страницах газет, изображавшие бычью физиономию с мутными глазами (клок волос ниспадал иногда на низкий лоб дегенерата), Эйнштейн сказал:
— В этом портрете даже внешне нахожу что-то знакомое!
Первой мишенью нового фашизма была американская наука.
Орды шпиков наводнили лаборатории, университеты, колледжи. Стало трудно дышать.
Физики, посещавшие Принстон, рассказывали о творившихся вокруг делах, которые могли бы показаться мрачным сном, если бы не были самой настоящей явью. Они рассказали о «деле форта Монмаус»: что такое форт Монмаус, было известно Эйнштейну, Там работало немало людей, известных ему лично. На форту Монмаус в штате Нью-Йорк помещалась центральная лаборатория электронных приборов, насчитывавшая сотни преданных своей науке ученых, инженеров, техников. И вот «сенатор из Висконсина» собственной персоной жалует сюда со своими сбирами и объявляет urbi et orbi — о раскрытии им «опаснейшего гнезда подрывной деятельности». Выездная сессия провокаторов и лжесвидетелей работает бесперебойно. Допросы следуют один за другим. В течение долгого времени форт Монмаус находится как бы в состоянии осады. И что же! Спустя несколько месяцев все обвиненные в «подрывной деятельности» восстанавливаются на своих должностях. «Дело о форте Монмаус» объявляется прекращенным. Бригадный генерал Тэйлор, участвовавший в качестве главного обвинителя со стороны США на нюрнбергском процессе, выступая перед слушателями военной академии в Вест-Пойнте, заявил:
— Все «расследование» на форту Монмаус является образцом рассчитанной провокации, имевшей целью посеять панику, разрушить доверие и подорвать общественный порядок в стране. Я считаю, что Маккарти является опаснейшим авантюристом…
Вслед за «делом на форту Монмаус» последовало, однако, «дело Кондона», еще раньше «дело Слоучера», затем «дело Оппенгеймера» и бесчисленное множество подобных им «дел». Что касается, в частности, «дела Оппенгеймера», то громадное впечатление, произведенное этим очередным «процессом ведьм» во всем мире, было связано с тем положением, которое занимал профессор Дж. Роберт Оппенгеймер в общественной жизни Америки. Это он руководил во время войны всеми работами по конструированию атомной бомбы в секретной лаборатории Лос-Аламос в штате Нью-Мексико. Он возглавлял ученый консультативный совет при Атомной комиссии США, и именно его обвинили теперь в «связях с подрывными элементами» и подвергли многочисленным унизительным допросам. Оппенгеймер был отстранен в конце концов от всех должностей и сохранил за собой лишь пост директора Принстонского института высших исследований. Рабочая комната Эйнштейна помещалась в том самом коридоре, что и кабинет Оппенгеймера…
В один из дней газеты сообщили, что в городке Сан-Антонио (штат Техас) организация, именуемая «Бдительные женщины», под предводительством некоей мисс Миртл Дж. Хэнс потребовала изъять из городской, библиотеки и сжечь «600 коммунистических книг», в том числе «Кентерберийские рассказы» Чосера, «Волшебную гору» Томаса Манна и «Теорию относительности» Альберта Эйнштейна!
Узнав об этом, Эйнштейн только усмехнулся.
Это был не только моральный, но и физический террор, направленный против науки. Банды провокаторов не довольствовались тем, что топтали честь и достоинство людей. Им нужны были человеческие жизни. В камере смертников томились Джулиус и Этель Розенберги…
— Погодите, они доберутся и до вас! — сказал Эйнштейну один из его друзей.
— Это не помешает мне сказать о них то, что я думаю, — отвечал Эйнштейн.
Рано утром первого февраля 1950 года радиовещательные станции США прервали свои передачи, чтобы дать место «чрезвычайному сообщению»: президент Соединенных Штатов объявил о своем намерении обзавестись водородной бомбой!
Собравшись немедленно на экстренное заседание, исполнительный совет Федерации научных работников Америки (ФАС) передал для печати принятую единогласно резолюцию. Совет, говорилось в резолюции, от имени двух тысяч ученых, объединяемых Федерацией, торжественно призывает правительство взять назад свое неразумное и опасное решение. «Если мы создадим водородную бомбу, — заявлялось дальше, — то русские создадут ее тоже». «Мы должны, — так заканчивалась резолюция, — отказаться от гонки вооружений и перейти к позитивной политике мира, к политике постепенного разоружения и мировой реконструкции…»
В один из следующих дней четверо физиков, работавших над проблемами, непосредственно связанными с проектом водородной бомбы, собрались на «конференцию круглого стола» в Чикаго. Председательствовал Ганс Бэтэ, автор основных исследований по термоядерным реакциям. В годы войны он работал в качестве главного консультанта по теоретическим вопросам в лаборатории атомных бомб в Лос-Аламосе. Рядом с ним за круглый стол сели радиохимик Гаррисон Броун, физик Фредерик Зейтц и известный уже нам ядерник Лео Сцилард. Политически, как нетрудно было заметить, все участники встречи находились на очень большом расстоянии от прогрессивных взглядов и от симпатий к Советскому Союзу. Это не мешало им придерживаться реалистической позиции по многим деловым вопросам. Первым взял слово профессор Бэтэ.
— Я полагаю, — сказал он, — что водородная бомба скорее ослабит нас в военном отношении, нежели усилит… Все дело в том, что мы не можем рассчитывать на монополию в области нового оружия. Если еще недавно можно было питать хоть какие-нибудь иллюзии на этот счет, то сентябрьские события[71]должны полностью развеять эти иллюзии.
Фредерик Зейтц заметил, что стратегически термоядерное оружие ставит Америку в невыгодное положение: основной промышленный потенциал страны сосредоточен в радиусе 800 километров от Чикаго, и там же проживает более трети населения Соединенных Штатов.
