Московские войска перешли границу и сразу заняли Дорогобуж, Мстиславль, Оршу, Шклов и ряд других городов. Алексей Михайлович осадил Смоленск.
Очень показательно поведение крестьянства в районах, где происходили военные действия. «Хлопы не показывали к нам никакого доброго расположения, — писал один поляк, — напротив, умышленно сообщали нашим ложные слухи, чтобы их подвести».
Князь Радзивилл отправился на выручку Смоленска, но был разбит соединенными силами Трубецкого и Золотаренко. После этого успехи московско-козацкой армии стали возрастать: ей сдались Могилев, Полоцк, Витебск, был взят Гомель и, наконец, в сентябре — Смоленск. Покидая Смоленск, литовские воеводы складывали перед царем свои знамена.
Бессильные воспрепятствовать неуклонному продвижению русских армий, поляки срывали злобу на беззащитном населении, Отряд под начальством некоего Войцеховского ворвался в Житомир и покрыл трупами жителей все улицы этого города. «Потом, — рассказывает участник этого «подвига», — мы разошлись по разным путям отрядами и, где только встречали местечко, слободу, деревню, истребляли в них все хлопство; остальное доканчивал огонь».
В местечке Мушировке было перебито 5 тысяч человек.
«У нас просто руки утомились от рубки их», вспоминал один шляхтич.
Но это были только предвестники более страшных жестокостей. Польша сумела заключить союз с Крымом. Рассчитывая на помощь татар, Потоцкий[209] двинул осенью сорокатысячную армию в пределы Украины. Авангардом польских войск командовал Чарнецкий; он взял и разорил до основания Морахву, Красное, Кальник, Бушу. В этом последнем местечке собралось около 16 тысяч человек. Несколько штурмов были отбиты. В ответ на предложение сдаться жители расстреляли на стенах присланного трубача. В конце концов Буша была взята. Чарнецкий никого не выпустил из нее — все были перебиты. Женщины бросались вместе со своими детьми в колодцы, чтобы не попасть в руки озверелых жолнеров. Жена одного сотника стала на бочку с порохом и со словами: «Не хочу после милого мужа доставаться солдатам», поднесла зажженный фитиль и взлетела на воздух.
Потоцкий надеялся, что варварское уничтожение Буши устрашит население. Но и теперь, как в прежние годы, украинский народ оказался выше страха.
«Твердые сердца русские не имели над собою никакого сострадания, — с почтительным недоумением свидетельствовал польский историк, — все готовились последовать примеру Буши и погибнуть с честью».
В местечке Демовке повторилась та же история: жители стойко сопротивлялись и в результате были все перебиты поляками. Тут погибло около 14 тысяч человек.
В начале 1655 года польская армия и соединившиеся с нею татарские полчища подошли к Умани, где заперся Богун. Неистощимая военная изобретательность Богуна проявилась и здесь: он приказал полить валы водою, — на образовавшемся льду польские солдаты скользили и скатывались вниз.
Хмельницкий и Шереметев, взяв с собою 25 тысяч человек, пошли на выручку Умани. Однако Потоцкий, подавляя их численным превосходством, нанес им сильное поражение и едва не уничтожил. Положение спас тот же Богун: увидев, что польско-татарские войска двинулись навстречу Хмельницкому, он выступил из Умани и пошел следом за ними. В самый критический момент он ударил в тыл врагу, вызвал страшную панику в его рядах и позволил Хмельницкому оправиться.
Окруженные полчищами татар и жолнеров, козаки стали отступать. Опять во всем блеске развернулись их военные дарования. Они устроили вал из вражеских трупов и отстреливались из-за него. Потом Хмельницкий соорудил тройной ряд саней, соединил их цепями, поместил на них пехоту и артиллерию, в середине поставил конницу и в таком построении стал пробиваться из окружения. Наемная прусская пехота, полагаясь на свои панцыри, устремилась на штурм этой движущейся крепости, но погибла целиком. Выбившись из сил, неприятель прекратил преследование и возобновил разорение украинских городов и местечек.
Из Крыма явилась новая шестидесятитысячная орда. Некоторые летописцы указывали, будто татары набрали в этот раз на Украине 200 тысяч пленников (цифра, очевидно, преувеличена), не считая зарубленных ими и жолнерами.
Но тут случилось новое обстоятельство, чрезвычайно осложнившее положение Польши и заставившее ее увести из Украины большую часть своих войск: к числу ее противников прибавилась Швеция.
Фельдмаршал Виттенберг выступил из Померании и, не встречая серьезного противодействия, занял вскоре всю Познань, а затем и Варшаву. Король Ян-Казимир бежал в Силезию. Вскоре шведы вступили в Краков. Большинство магнатов признало власть шведского короля.
Московское войско тем временем заняло Ковно и Вильно, а Хмельницкий с Бутурлиным вступили в Червонную Русь и осадили Львов.
Речь Посполитая оказалась на краю гибели. «Причины такого жестокого катаклизма мы должны искать в страшном упадке гражданской нравственности и патриотизма, — писал один польский историк, — в равнодушии к общественному интересу и к славе народа».
Хмельницкий не хотел штурмрвать Львов. Он послал магистрату письмо, напоминая о своей умеренности в 1648 году, и убеждал сдаться.
В Центральном архиве древних актов в городе Львове хранятся 12 писем, посланных Хмельницким жителям Львова, Письма писаны по-польски, в 1940 году они переведены на украинский язык. Письма датированы октябрем — ноябрем 1655 года; они снабжены гетманской печатью, изображающей козака с мушкетом; размер печати — 40 миллиметров.
Характерна подпись: «Богдан Хмельницкий, гетман с войском его царской милости запорожским», или: «Гетман войск его царской милости запорожским».
Приводим одно из этих писем:
«Моим ласковым панам членам магистрата и всем жителям гор. Львова.
Богдана Хмельницкого, гетмана войска запорожского.
Вам, львовянам! Милостью бога наивысшего вас обнимая, очень дивлюсь: вы оглядываетесь на короля Казимира; разве вы ничего не знаете о том, что король шведский сумел завладеть Краковом и заключил со мной дружбу? Заключив с ним соглашение, на основании которого король шведский должен действовать, мы добились того, что и волк будет сытый и коза целая. В интересах нашего христианства то, что король шведский и царь московский, несколько лет назад связавшись с козаками определенным союзом, все теперь на Польшу наступили. Но мы между собой поделились: король шведский пусть владеет тем, чем господь помог ему завладеть, а что нам господь помог занять своей русской Украины, при том стою. Пусть пан Гродзицкий[210], ничего не опасаясь встретится со мною лично как со стороны своим приятелем. Важнейшие вопросы мы обсудим с ним лично и учиним соглашение.
