Помните, я рассказывал о профессоре МГУ, которого выселяли из дома на Пречистенке. В той же статье «Новых Известий» говорится о Денисе Литошике, создавшем общественную организацию для борьбы жителей центра за свои права. Она названа довольно выразительно: «Оставьте нас в покое!»
«Меня пытались выселить из дома в Хилковом переулке, – говорит Денис. – Просто пришли люди и сказали: «выметайся отсюда», потому что я не согласился на половину рыночной стоимости квартиры, предложенной мне за освобождение помещения».
Его дом действительно далеко не нов. Но спасло жителей заключение чиновничьей экспертизы: мол, не о чем рассуждать – износ здания составляет 62 %. Настолько это жадное племя было уверено в себе, что не удосужилось придать своему заключению правдоподобия. Написали, «что прогнили деревянные перекрытия, в то время как они железобетонные. Это насторожило обитателей дома. Они заказали независимую экспертизу, которая показала – дом изношен на 27 %».
«Логика столичных чиновников ясна, – констатирует газета. – Как только износ дома составит 65 %, здание по ГОСТу автоматически переходит в разряд «аварийного». После расселения дома инвестором берутся деньги на капитальный ремонт, но вместо него делается косметический. Разница, естественно, прикарманивается. Далее с дома снимают гриф «аварийный» и спокойно продают квартиры по ценам на порядок выше, чем жильё стоило раньше».
Вот такой мошеннический и подлый в отношении жильцов способ присвоения денег. «Выселение людей из центра – невероятно выгодное дело, – сообщил газете экономист Михаил Делягин. – Это уникальная возможность для инвестора получить практически даром неаварийный дом. Сейчас в Москве идёт так называемая «волна огораживаний». Этот термин означает, что богачи насильно выселяют бедняков с лакомых кусочков земли с целью получения прибыли. На данный момент стоимость жилья в центре колеблется от 8 до 15 тыс. долларов за кв. метр плюс деньги якобы за «реставрацию», которые присваивают инвесторы».
Так о каком комфортном и доступном жилье может вести речь президент, если совсем недалеко от его резиденции его же госслужащие, непомерно обогащаясь, превращают для его сограждан жильё в абсолютно недоступное!
Мосгордума попыталась исправить закон принятием поправки, разрешающей жильцам проводить независимую экспертизу. Поправка не прошла. Да и если бы прошла, многие ли могут за свой счёт заказать независимую? Её цена колеблется в пределах 4–5 тысяч долларов!
Включил телевизор. Новостная лента. Дмитрий Медведев, вице-премьер, отвечающий за нацпроекты, распекает губернаторов, которые не спешат с газификацией села. «В России самые большие запасы газа в мире, – возмущается Медведев, – а до сих пор газифицирована лишь часть её территории».
Да уж! Что есть, то есть! И далеко от Москвы ездить не надо, чтобы в этом убедиться. Километров 30–40 по любому шоссе – и сворачивайте в любую деревню. Если и готовят там на газовых плитах, то подключённых к баллонам.
«Мы же на это деньги из бюджета выделили, – продолжает возмущаться Медведев. – В чём дело?»
Да в том, наверное, что, пока эти деньги шли до адресата, сумма изрядно похудела. Неплохо бы, конечно, проследить всю цепочку, да кто этим будет заниматься?
«В будущем году, – грозит Медведев, – те регионы, которые не справляются со своей задачей, получат из бюджета меньше других!»
Эк, напугал! Меньше так меньше: всякое даяние – благо. С любой суммы можно хоть что-то да отщипнуть!
«Поднимались сотни рук, зрители сквозь бумажки глядели на освещённую сцену и видели самые верные и праведные водяные знаки. Запах также не оставлял никаких сомнений: это был ни с чем по прелести не сравнимый запах только что отпечатанных денег». Что напоминает вам эта цитата из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»? Мне она представляется аналогом уже не раз повторенной здесь строчки: «Скупая Ярманка хлопочет»!
Не подумайте, что я пишу об этом для того, чтобы произнести уныло пошлейшее: «Деньги правят миром!» Миром они не правят – много чести! Но в соблазн, разумеется, ввести могут: одного стать сексотом на жаловании, другого – добровольным осведомителем, третьего – уронить собственное достоинство, четвёртого – испоганить свой дар, подчас недюжинный.
* * *
Я редко очаровываюсь людьми. Но в Серёжу Волкова поначалу попросту влюбился: умница, ясно мыслит, хорошо пишет, прекрасно говорит, а главное – невероятно быстро обучаем. Схватывает на лету все премудрости не известной ему дотоль журналистской профессии. Ему не было и тридцати, когда я пригласил его стать в «Литературе» консультантом, но он к тому времени был уже известным учителем знаменитой в Москве 57-й школы, входил в Орфографическую комиссию РАН. И авторов привёл в газету, очень мне понравившихся – Сергея Алпатова, Юлия Халфина, Римму Храмцову, Марину Павлову. Надежду Ароновну Шапиро, коллегу Волкова по 57-й школе, я не называю только потому, что она работала на такой же, как Серёжа у меня, ставке в газете «Русский язык», но и её статьи у нас освящены авторитетом Волкова: он как бы проторил для них дорогу.
Была у него, правда, некая удивляющая меня черта: он словно не понимал, что на нескольких его знакомых, даже очень хороших авторах, газета держаться не может, что нужно обрастать авторским активом. «Где я возьму других авторов?» – удивлённо спрашивал он. А где их брал я? Читал почту, и если попадалось что-то стоящее, не просто печатал человека, но писал ему ободряющие письма, заказывал новые материалы. Увы, в Серёже была сильна прагматическая жилка: дескать, те деньги, которые мне платит газета, я отрабатываю. Я столкнулся с подобным поведением людей, когда в раннее ельцинское время заведовал отделом в «Литературной газете». Деньги быстро обесценивались. И молодые сотрудники отвечали на мои упрёки: «Какова зарплата, такова и работа!» Приходилось объяснять им, что работа в газете – дело добровольное. Но уж если ты соглашаешься в ней работать, то должен понимать, что газета – организм непредсказуемый: что-то может срочно понадобиться, появилась какая-то опережающая других новость, которую нужно непременно поставить на полосу, – твоё присутствие может быть просто необходимо. А где тебя искать? В «Литературной газете» убедить сотрудников быть поактивней оказывалось проще: всё-таки они были профессиональными журналистами, знающими, что их работа не предполагает нормированного дня. А учитель школы, работавший в «Литературе» и получавший в ней немного – 3–4 тысячи рублей, искренно недоумевал: он ведь приходит на несколько часов раз или два в неделю, чего же ещё нужно редакции? Школьных материалов в редакционном портфеле вечно поэтому не хватало.
