«Переживание народа уже является историческим фактом, наряду с событием».
(В. О. Ключевский)
В. О. Ключевский
* * *
Шофер-грузин где-то достал шестиметровую статую Сталина с вытянутой рукой. Выкопал у себя в деревне на участке шахту, опустил туда на платформе изваяние и присоединил подъемный механизм.
Каждое утро в 6 часов из огромного репродуктора с его участка раздавались звуки Гимна Советского Союза, и шофер этот поднимал над поселком статую, а вечером, когда солнце садилось, он тоже под гимн опускал статую обратно. Тысячи людей приезжали утром и вечером наблюдать за этим зрелищем, и все, кто сидел в машинах, приветствовали это событие сигналами автомашин.
Это было несколько лет назад и продолжалось три года, пока у шофера не отобрали скульптуру.
* * *
В вагоне поезда. Лысый француз с усиками и в очках, с воблой-женой, прощается в окно с кем-то, кто их провожает из Ленинграда.
– Мерси, Мишель! – говорят провожающему.
Поезд трогается. Жена уходит в купе, он же задерживается, чтобы закрыть окно. Но у него ничего не получается. Пытаясь сохранять достоинство, он напрягается изо всех сил. Удивление, расстройство, смущение. Все это продолжается довольно долго.
Потом он стыдливо, украдкой прикрывает «свое поражение» шторкой и уходит от греха.
* * *
Когда долго, ежедневно и настойчиво делаешь что-то одно, теряешь контроль над временем и над собой во времени. Не замечаешь, как меняешься. Только оглядываясь на сделанное раньше, видишь, как далеко ушел, хотя не понимаешь, как это случилось. Хорошо ли то, куда пришел, тоже не знаешь. Скорее всего, хуже прошлого. Но сделать уже ничего не можешь.
* * *
Самоигральная история для пьесы. Он и Она женаты, любят друг друга. Но Он хочет продать квартиру торгашке, которая на 20 лет Его старше. Для этого Он должен развестись временно со своей женой и фиктивно жениться на этой торгашке, которая пропишется и отдаст ему деньги.
Свою жену Он очень любит. Поэтому развод, хоть и фиктивный, для него пытка.
Вот начинается вся эта унизительная процедура. На суде он ничего не может говорить. Говорит жена, а Он с ужасом слушает, что Она несет про их отношения. Потом в машине они оба плачут, потому что их развели!
Дальше больше. Назначена свадьба с торгашкой. Та хочет, чтобы все было «как у людей». Сшила платье, позвала корешей-торгашей. Он в ужасе от новых пыток, которые приходилось переносить. «Горько!», поцелуи и так далее, так как никто из гостей не подозревает, что все это липа.
Время от времени обстоятельства заставляют Его жить в этой ненавистной квартире, в которой уже расположилась торгашка.
Однажды Он застал у нее мужика и почему-то ужасно расстроился. Сам потом ничего объяснить себе не может. Даже может быть, что торгашка на самом деле в него влюбилась и т. д.
* * *
Но ведь если люди русские не бежали, не переселялись куда-то всем народом, а терпели и жили в этих местах, значит, их что-то очень важное держало?
Меня интересует изначальная природа того, что называется «русский патриотизм»! Откуда он, что он такое есть?
* * *
Человек едет в машине, включил приемник, там поют «Летят утки» или еще что-то пронзительное, русское. Он ехал, ехал, слушал, а потом сам запел с поющими по радио и заплакал.
Набрать мир можно совершенно из ничего. Достаточно внимательно последить за поведением людей.
Остановил машину на обочине. Сидит, облокотясь на руль, с дрожащими плечами. Вокруг русский пейзаж, состояние точное.
* * *
В конце «Дяди Вани» герои должны быть очень счастливы, что все эти монстры разъехались! Наконец-то!
* * *
Он и Она поссорились. Он с ней не разговаривает. Она уже не может, но никак не «подъедет». Он сух и суров. Едят молча. Если он и отвечает что-то – коротко, в служебном тоне. Она все заглядывает ему в глаза…
Он собирается уходить куда-то. Она спрашивает, в какую сторону он едет, Он отвечает. Она спрашивает, подвезет ли он ее? Он говорит – да.
Садятся, едут молча. Она пару раз пытается заговорить, он не поддается. Отвечает односложно и сухо. Доехали до места. Она благодарит, выходит… Садится в такси и едет обратно в квартиру. Там сидит на кухне и плачет.
* * *
«Господи! Научи меня всегда разговаривать тихо. Это важно, только тогда может быть понят смысл. Кроме того: важное, значительное творится и говорится тихо!»
* * *
Больной лейкемией мальчик, который по длиннющим страшным подземным переходам ездит на велосипеде на облучение.
* * *
Свобода маленького мальчика, который оказался на концерте. На сцене поет арию певица. Мальчик сначала смотрит на нее со ступенек лестницы, ведущей на сцену. Ковыряется в носу. С любопытством смотрит и на зал. Потом вылезает на сцену, трогает певицу за платье.
* * *
Две исповеди: сначала он исповедуется другу, потом его жена исповедуется этому же другу. Никто из них не знает о том, что откровения эти с обеих сторон. Замечательная история жизни двух людей изнутри и с разных концов.
* * *
Когда мама пришла знакомиться со своей будущей свекровью (моей бабушкой) Ольгой Михайловной, та варила суп на кухне, в берете, с папироской. Отец, его братья, Саша и Миша, все – на кухне. Ольга Михайловна заговорила с мамой по-французски, мама стала ей отвечать… Так они и разговаривали, а три Михалкова сидели и молчали, ничего не понимая и переглядываясь.
* * *
Финны и вообще все эти западные люди при всех их очевидных возможностях удивительно становятся серьезными и внимательными, когда дело касается необходимости платить. Они так серьезно заказывают себе то, что потом будут есть в ресторане, так внимательно смотрят в счет, что становится неловко.
Важное, значительное творится и говорится тихо!
* * *
Так хочется в какой-нибудь нашей картине поразить их масштабом, широтой, огромностью нашей. Мы их боимся, робеем и даже не мечтаем о том, что можем действительно их потрясать. Не той глупостью и фанаберией, которой пытаемся это делать, а истинностью своей широты.
* * *
Нельзя начинать новую работу с позиции своего прошлого опыта, с высоты прошлого успеха. Все заново, все сначала, конкретно, вглубь, собранно, сиюсекундно!
* * *
Если снимать «Дачу», то делать ее нужно в «ретро», то есть обставлять ее миром из 40–50–60-х годов. Все разностильно, разнокалиберно, масса будто бы ненужных и лишних вещей, копившихся многие годы. У каждой вещи – свой запах, своя аура, своя история отношений с героями… Это особый трогательный и печальный мир. (А на первый взгляд – жалкая эклектика дома, в который свозят все ненужное.)
