Завтра в шесть утра выходим в двухдневный марш до Сасселя и обратно. Марш долгий, и по результатам будут начисляться зачетные очки. Нам предстоит преодолеть 90 миль, и тот, кто пройдет эту дистанцию нормально, может считать себя не мальчиком, но мужем.
Вечер следующего дня
Вышли утром из лагеря в приподнятом настроении, перебрасываясь шутками. К полудню нам было уже не до шуток. Мы успели пройти двадцать четыре мили, и наши ноги и спины уже ощущали нагрузку. Сделав привал на час, мы продолжили путь. Мне вспомнился наш долгий марш в Сюлли. Господи, как давно это было! Постепенно я втянулся в ритм. В этом весь фокус — подчиниться ритму и не думать о ходьбе, о своих ногах и спине, шагать и шагать, как в трансе. До Сасселя мы добрались к семи часам вечера. Уже перед самым финишем свалился Вилле — он был первым, выбывшим из строя.
16 сентября 1963 г.
Прошлой ночью я был в карауле и, когда я поднялся на свою смену, почувствовал резкую боль под правым коленом, нога двигалась с большим трудом. Я с испугом думал о том, что я буду делать утром. Однако, после того как я прохромал первые пять миль, боль уменьшилась и я шел уже нормально. К этому моменту весь пелотон разделился на две основные группы. Шестеро самых выносливых, включая Лоридона, ушли далеко вперед, а все остальные, включая меня, образовали второй эшелон, растянувшийся на несколько миль. Самые последние едва волочили ноги и готовы были сойти с дистанции.
К четырем часам дня я оставил второй эшелон далеко позади и шел в одиночестве. Впереди тоже никого не было видно. Но когда до финиша оставалось миль семь, я увидел за поворотом дороги поникшую фигуру Сото. Бедняга выдохся вконец: ноги его были в волдырях и крови, он дергался так, словно шел по раскаленным углям. Я пошел рядом, пытаясь подбодрить его, он же уговаривал меня прибавить шагу и перегнать Питцера.
— Никто, кроме тебя, не может тягаться с ним, — говорил Сото. — Давай двигай, ты должен опередить его.
Я возразил, что насчет этого он может не беспокоиться: Питцер тащится в нескольких милях позади нас, так что мы оба будем на финише раньше его. Однако я жестоко ошибался. Проходя через деревню, мы остановились выпить воды и не успели двинуться дальше, как в двухстах ярдах позади нас появился не кто иной, как Питцер.
Я мог бы прибавить шагу и оставить Сото, но боялся, что в этом случае он свалится совсем. А он при этом продолжал долдонить, чтобы я шел вперед, и это было с его стороны, конечно, очень благородно. В конце концов Питцер поравнялся с нами и молча обогнал. Видно было, что ему тоже несладко. Мне в тот момент было наплевать, кто придет первым. В том, что я остался с Сото, не было ничего героического. Я тоже еле держался на ногах, и это был лишь повод для того, чтобы не гнать из последних сил. Так что, как ни жаль было, мы плюнули на Питцера и ввалились в лагерь около одиннадцати часов вечера, преодолев без малого сотню миль. Это и само по себе было достижением, независимо от того, кто прошел дистанцию быстрее.
18 сентября 1963 г.
Вчера я исполнял обязанности дежурного капрала и не сумел вовремя подготовить пелотон к аппель. В наказание меня заставили провести одну ночь в томбо. В жизни не спал лучше!
22 сентября 1963 г.
Сегодня в лесу около Мсилы мы устроили засаду и напали на подразделение регулярных войск, стреляя холостыми патронами и бросая по сторонам гранаты. Мы напугали бедняг до смерти. В конце концов мы бросились врукопашную, дико вопя и угрожая им беспощадной расправой. Они в панике кинулись наутек, но мы окружили их. Похоже, они поверили, что мы собираемся избить их до полусмерти и оторвать им уши. Мне было даже немного жаль их, хотя забава была что надо.
Две недели спустя
Мы вызубрили весь материал, который нам полагается знать по программе, так что можем без запинок ответить его с начала до конца и с конца до начала. Приближаются выпускные экзамены, и они покажут, кто в какой степени усвоил пройденное. В ближайшие четыре дня будут проверять, кто из нас лучше умеет руководить людьми, лучше командует в бою, лучше знает оружие, танки, мины и взрывчатые вещества, лучше проявляет себя в строевой подготовке и справляется с оказанием первой помощи. Кроме того, мы будем состязаться в беге, прыжках, лазании по канату, плавании, отжимании и прочих аспектах физического мастерства, пока не будет проверено все, чему нас обучали за эти четыре месяца. На этом испытания закончатся, и мы сможем вернуться к спокойному, размеренному существованию в полку.
На полпути к финишу
Пока трудно предсказать окончательный результат, поскольку мы знаем лишь собственные ошибки. Я не очень хорошо выступил в спортивных состязаниях — очевидно, старею — и допустил непростительный ляп в вопросе о взрывчатых веществах. Лоридон хлопочет с нами как взбудораженная наседка с цыплятами, следит за нашими выступлениями и ответами и делает пометки в записной книжке. В лагере царит серьезная, напряженная атмосфера. На карту поставлено многое. По вечерам в рефектуар все жалуются на совершенные промахи и с облегчением узнают, что и у других не лучше. Сото и Виньяга пристают ко мне с просьбой поднажать и обставить Питцера. Наши букмекеры ставят на Питцера чуть больше, чем на остальных. Я думаю, это объясняется тем, что его поддерживает многочисленный немецкий контингент. Меня по инициативе Сото поддерживают все испанцы. Но вполне может оказаться, что нас с Питцером обойдет кто-нибудь другой — например, Манбар или Калушке. Калушке выступил лучше меня в спортивных состязаниях, он в отличной форме и уверен в себе.
12 октября 1963 г.
Ну, вот и все. Мы чувствуем огромное облегчение и, конечно, удовлетворение. Нас тут основательно перемололи, и мы изменились. В себе особой перемены не ощущаешь, но замечаешь ее в других. Мы прошли испытания, которые либо ломают человека, либо создают новую личность. И то, что мы выдержали их, прибавляет у каждого из нас уверенности в себе. Она основывается прежде всего на том, что нам теперь не страшны никакие экзекуции, мы сознаем свою жизнеспособность. Я только сейчас понял все это, когда все испытания остались позади.
Но силы нам придает даже не столько осознание собственных способностей, сколько то, что их признают другие. Нет ни одного человека из тех, кто прошел до конца, кого я не уважал бы и не ценил бы очень высоко. Я уверен, все они станут отличными командирами. Я восхищаюсь ими и с радостью пошел бы в бой под начатом любого из них.
Мы испытали предельные физические нагрузки и стали благодаря этому сильнее. Аналогичную трансформацию претерпели и наши умственные способности. Наши чувства обострились, мы теперь более восприимчивы, сообразительны и расторопны, исчезло то отупение, в котором мы пребывали прежде, когда нам ни о чем не надо было думать. Тогда мы подчинялись командам как автоматы, теперь нам самим предстоит командовать, а значит, включать мозги.
