подобное. Можно было сказать, что он был в хорошей форме. Его нисколько не пугала сложившаяся ситуация».
Брайант сыграл свои первые минуты в НБА 16 октября, в предсезонном матче во Фресно, и набрал 10 очков и 5 подборов. Два дня спустя «Лейкерс» провели свой первый матч предсезонки на «Форуме» против команды из родного города Брайанта – «76-х». В конце игры он попытался провести бросок сверху и столкнулся с резервным центровым «Филадельфии» Тимом Кемптоном. Удар отбросил Брайанта на пол, оставив его с сильно растянутой сгибающей мышцей бедра и еще одним простоем.
После этого Эдди Джонс посоветовал ему перестать так много бросать сверху.
После того как он выздоровел, Брайант работал над пересмотром своей техники бросков сверху. С этого момента он будет стремиться установить контакт с защитником, чтобы подготовиться и защитить себя от свободного падения и столкновений. Часто судьи свистели ему фол и это было дополнительным преимуществом. Иногда, однако, они свистели ему за фол в атаке при инициировании контакта, и это раздражало, но все же было намного лучше, чем получение очередной травмы.
Из-за травмы сгибающей мышцы бедра он не получил игрового времени в домашнем матче – открытии регулярного чемпионата, победном для «Лейкерс» над «Финиксом». В следующем матче, против «Миннесоты», он сыграл недолго, заблокировал удар и совершил перехват владения мячом. «Я уверен, что он хотел бы сделать более благоприятный дебют, – сказал тренер Дэл Харрис журналистам. – Это нормально. Мы и так знаем, что он умеет играть».
Брайант привез с собой в Лос-Анджелес бывшего тренера «Сент-Джо» Джо Карбоне, чтобы проводить с ним ежедневные тренировки вдали от команды. Хотя Ваккаро и вылил на команду Брайанта ушат холодной воды, концепция Команды Брайанта как личной развлекательной компании еще оставалась в силе. которая в конечном итоге среди прочих приняли на работу на работу его сестер, тетю и шурина. Другой побочной сделкой был книжный проект с Джереми Тритменом, предварительно названный «Мой первый год в НБА».
Чтобы написать книгу, он отправился в Лос-Анджелес на первую игру. На следующий вечер он отправился с Карбоне на прогулку по Сансет-стрип.
«Рядом с нами остановился “БМВ”, – вспоминал Тритмен. – Я слышу: “Джо! Трит!” А я такой: “Да я никого и не знаю в Лос-Анджелесе!” Я осматриваюсь. А это Коби! Мы смотрим друг на друга. И хотя я знал этого парня с двенадцати лет, я просто мечтательно смотрел на него. Я такой: “Срань господня! Это же Коби Брайант!” И он сказал: “Мне надо идти. Я встречаюсь с Тайрой”. Я такой: “Срань господня! С Тайрой Бэнкс!”»
Хотя он общался с Бренди, которая жила всего в двадцати минутах езды от него, а теперь еще и с Бэнкс, личная жизнь Брайанта была в простое. В его первые годы в Лос-Анджелесе мать планировала и устраивала для него вечеринки по случаю дня рождения, что свидетельствовало о его личном коконе, растущем разочаровании и одиночестве, которые он чувствовал даже вдали от команды. Но главная проблема заключалась в том, что его баскетбольная жизнь не сразу оправдала его огромные ожидания.
Его первые очки не пришли до того момента, пока он не попал в корзину со штрафного в третьей игре, против «Никс» на Медисон-сквер-гарден. Репортер Джей Эй Аданде приехал из Вашингтона, чтобы посмотреть игру, и был удивлен, увидев предматчевую пресс-конференцию, организованную для Брайанта. «В то время игроки школы, приезжающие в НБА, были еще в новинку, – вспоминает Аданде. – К нему проявляли большой интерес. Я помню, как он говорил о занятиях в колледже онлайн. Они спросили его, как он собирается это сделать, и он ответил: “Интернет”. Он вроде как шутил. Тогда это было новым явлением, концепция обучения в интернете, но он был просто в восторге от всего. Он был взволнованным молодым подростком, просто счастливым, что наконец-то попал в лигу и отвечал с большой энергией. Средства массовой информации были в восторге от общения с ним. Я не думаю, что они были такими же циничными, как обычно. Там было много интересного. Опять же, сам факт того, что они провели отдельную пресс-конференцию для него в отдельной комнате, я думаю, говорил об уровне интереса к нему. Так что тогда это было: “Ну ладно, что это за парень?” Вы знаете, СМИ же не видели и не слышали о нем до этого. На самом деле очень немногие видели, как он играет».
У новых болельщиков было не так уж много возможностей увидеть его игру. Впервые в жизни он подолгу сидел на скамейке запасных. Его старая команда «Лоуэр Мерион» жадно следила за каждой игрой по телевизору и находила странным видеть Брайанта сидящим там. «Я просто воспринимаю это как опыт обучения, сидя сложа руки и наблюдая за парнями, – сказал он. – Сидя на скамейке, ты так много видишь разного… Даже если ты испытываешь нетерпение, то говоришь: “Чувак, я хочу быть там”, ты просто должен быть терпеливым и просто учиться».
Следующий выездной матч был в Шарлотт. Все еще злясь на драфт, толпа освистала его, когда он вошел в игру во второй половине. Он ответил нервно, не забив 4 из первых 5 бросков, но, по крайней мере, он смог быстро и легко совершить эти броски. Он «запилил» свою первую корзину в НБА из глубокого прыжка. «Мне было хорошо, – сказал он. – Когда я впервые сделал этот трехочковый бросок, я верил, что он зайдет в корзину. Сначала он смотрелся отлично, потом как будто бы не долетал. Я вроде как откинулся назад, разглядывая бросок. Когда он зашел в корзину, я такой: “Шуууух! Мой первый трехочковый”».
Он также сделал три таких же быстрых перехвата контроля мяча, включая розыгрыш, в котором он вышел за пределы поля в своем стремлении добраться до корзины и занести мяч сверху.
«Когда я поймал мяч в углу, – признался он, – сначала я сказал: “Я буду бросать. Ну ладно! Сейчас я махну им”. Но потом я увидел этот широкий проход под кольцо, и я начал предвкушать удовольствие. Я сказал: “О, чувак, я занесу его”. Но я был слишком возбужден. Я сделал слишком большой шаг назад. И добраться до кольца было просто слишком утомительным. И я такой: “Чувак, если я только доберусь дотуда, то смогу занести мяч сверху! Я там! Я дома. Я свободен”. Так что это было немного чересчур».
Желание Брайанта все время забрасывать сверху принесло ему первое прозвище от О’Нила. Он начал называть Брайанта «Понторезом», что в то время,
