К сожалению, эти самолеты нужно было снять за несколько дней до десантной операции, чтобы должным образом переоборудовать их, а с экипажами провести соответствующую тренировку. В конце августа, когда положение со снабжением войск стало еще напряженнее, а мы все с нетерпением следили за ходом боевых действий в поисках путей отрезать отход для значительной части сил противника, результаты работы и возможности транспортного командования обсуждались каждый день. В среднем, с учетом различных условий погоды, наши самолеты могли доставлять на передний край около 2 тыс. тонн грузов ежедневно. Это составило только небольшой процент общего объема доставляемых войскам грузов, однако теперь каждая тонна была столь важна на фронте, что вопрос о снятии самолетов приобретал особенно серьезный характер.
Мне казалось, что в районе Брюсселя намечались благоприятные условия для использования воздушного десанта, и, хотя мнения относительно разумности снятия транспортных самолетов с выполняемых ими заданий разделились в силу неопределенности исхода десантной операции, я все же решил воспользоваться этой возможностью. Транспортно-десантное авиационное командование 10 сентября было временно снято с работ по переброске грузов, чтобы начать интенсивную подготовку к выброске десанта в районе Брюсселя. Однако вскоре стало ясно, что немцы отступают настолько быстро, что наши усилия окажутся бесплодными. Противник вообще не делал никаких попыток оборонять этот регион, если не считать боев, которые вели его группы прикрытия отхода.
По всему фронту мы неслись вперед, преследуя отступавшего противника. За четыре дня английские передовые части, параллельным курсом с которыми столь же решительно на правом фланге шли американцы, покрыли расстояние в 195 миль. Это было одно из многих проявлений замечательного мастерства наших соединений в ходе крупного преследования противника через Францию. К 5 сентября 3-я армия Паттона достигла Нанси и пересекла реку Мозель на, участке между этим городом и Мецем. 1-я армия под командованием Ходжеса подошла к оборонительным сооружениям "линии Зигфрида" 13 сентября и вскоре после этого должна была повести наступление на Ахен. Прижатая к границам своего отечества, немецкая армия начала усиливать сопротивление. 4 сентября армии Монтгомери вошли в Антверпен. Солдаты почувствовали новый прилив энергии, узнав, что они с такой быстротой выставили немцев из этого района, что те даже не успели произвести серьезных разрушений в городе. Марсель был захвачен 28 августа, и теперь этот огромный порт восстанавливали.
Эти события обещали в конечном счете разрешение всех наших проблем, связанных с работой служб тыла, и это означало, что в определенный период мы будем в состоянии развернуть на границах Германии мощное сражение, в котором противник не будет иметь никакой надежды на успех. Однако нужно было еще многое сделать, прежде чем мы сможем обеспечить себе такие возможности, а перенапряжение на наших линиях коммуникаций дошло почти до предела. На юге должны были встретиться войска генерала Патча и армии генерала Брэдли, а железнодорожные линии вверх по долине реки Роны нуждались в серьезном ремонте. На севере мы оказались перед лицом еще более серьезных трудностей.
Порт Антверпен, достаточно удаленный от моря, связан с ним огромным эстуарием Шельды. Оборонительные сооружения, прикрывавшие подступы к Антверпену со стороны моря, находились в исправном состоянии, и, прежде чем мы смогли бы воспользоваться портом, нам нужно было выбить из них противника и очистить эстуарий.
На севере наша задача состояла из трех частей. Во-первых, нам нужно было выйти в восточном направлении на достаточно далекие рубежи, чтобы прикрывать Антверпен и автомобильные и железные дороги, ведущие от района этого города к фронту. Во-вторых, мы должны были подавить оборону немцев между Антверпеном и морем. И в-третьих, я надеялся, что передовые соединения выдвинутся как можно дальше для овладения, если представится такая возможность, плацдармом на противоположном берегу Рейна, с тем чтобы затем угрожать Руру и облегчить организацию последующих наступательных операций.
На фланге Монтгомери нужно было немедленно принимать решение с учетом осуществления этих задач. В качестве предварительного условия требовалось выдвинуть наши войска на восток на такое расстояние, чтобы надежно обеспечить прикрытие Антверпена. Это нужно было делать без промедления: пока это не было сделано, мы не могли приступить к осуществлению других задач. Столь же очевидным был тот факт, что, пока не будут очищены от противника подступы к Антверпену со стороны моря, порт останется бесполезным для нас. Поскольку немцы прочно окопались на островах Южный Бевеланд и Валхерен, то нам предстояла трудная и длительная операция по очищению от противника подступов к порту со стороны моря. И чем скорее мы приступим к делу, тем лучше. Однако оставалось решить вопрос: выгодно или нет, прежде чем мы возьмемся за эту тяжелую задачу, продолжать наше наступление в восточном направлении против все еще отходящего противника с целью овладеть при возможности плацдармом за Рейном.
Когда мы рассматривали различные аспекты этого вопроса, Монтгомери неожиданно выступил с предложением, что, если мы окажем поддержку его 21-й группе армий всеми наличными средствами снабжения, он сумеет ворваться прямо в Берлин и, как он сказал, закончить войну. Я убежден, что фельдмаршал Монтгомери в свете последовавших событий согласился бы с ошибочностью этой точки зрения. Однако в тот момент энтузиазм Монтгомери подогревался быстрым продвижением войск в течение предыдущих недель, и, будучи убежденным в полной деморализации противника, он решительно заявил, что единственное, в чем он нуждается, — это в соответствующем снабжении войск, чтобы идти прямо на Берлин.
В начале сентября, при возвращении из одной из поездок в прифронтовую полосу, я ушиб ногу при вынужденной посадке самолета. Захваченные внезапным штормом, мы были лишены возможности добраться до нашей небольшой взлетно-посадочной полосы возле штаб-квартиры, и единственным местом, где можно было совершить посадку, оказалась прибрежная полоска земли. Это был один из тех участков побережья, где немцы накануне нашего вторжения провели соответствующие инженерные работы и заминировали приливную полосу берега. В нашем положении это обстоятельство являлось малоутешительным, и мы старались вытащить самолету подальше от среза воды, чтобы приливная волна не зато пила его. Именно в это время я и вывихнул ногу. Мой пилот лейтенант Ундервуд помог мне преодолеть прибрежную полосу, в то время как сам я не спускал глаз с гладкой песчаной насыпи перед собой в надежде обнаружить хоть какие-нибудь признаки заложенных в песке мин. Мы вышли на проселочную дорогу и пустились в долгий путь по направлению к своему штабу. Мы едва, продвигались под проливным дождем, почти не имея надежды на попутную машину, поскольку дорога проходила стороной и редко использовалась нашими солдатами. Однако не прошло и нескольких минут, как позади нас появился джип, в который умудрились втиснуться восемь солдат.
Мы остановили машину, и солдаты, сразу же узнав меня, выскочили из нее, чтобы помочь. Они явно были поражены встречей с командующим, ковылявшим по дороге под проливным дождем в таком пустынном месте. Я попросил их доставить меня в штаб, и они проявили трогательную заботу обо мне, буквально на руках подняв и посадив на переднее место рядом с водителем. Затем, боясь потревожить мою поврежденную ногу, солдаты втиснулись в джип и разместились позади меня. Я так и не понял, как они, в том числе и мой пилот, умудрились устроиться в одном джипе.
В течение двух дней я был прикован к постели, а затем мне некоторое время пришлось носить гипсовую повязку на ноге. Корреспонденты заметили мое отсутствие в штаб-квартире и решили, что я заболел, возможно, от переутомления. Когда в прессе появились сообщения именно такого характера, мне пришлось рассказать журналистам подробности происшедшего инцидента в надежде, что моя жена не будет преувеличивать серьезность случившегося, ожидая от меня обстоятельного письма.
Мои поездки из-за ноги временно были затруднены, но, чтобы быть уверенным, что Монтгомери полностью информирован относительно наших планов, я встретился с ним в Брюсселе 10 сентября. При встрече присутствовали главный маршал авиации Теддер и генерал Гейд.
Я объяснил Монтгомери состояние нашей системы снабжения и нашу потребность в скорейшем открытии порта Антверпен. Я отметил, что без железнодорожных мостов через Рейн и без достаточных запасов предметов боевого обеспечения под рукой невозможно поддерживать в Германии группировку сил, способную достичь ее столицы. В центральных районах вражеской страны еще имелись значительные резервы, и я знал, что любое продвижение на узком фронте в глубь Германии, какое предлагал Монтгомери, наверняка закончилось бы поражением. Таков был бы исход подобного предприятия независимо от того, какая сторона попытается его предпринять. Монтгомери я сказал, что не буду рассматривать такое предложение.
