Бой длился уже около 30 минут, и Пилютов все чаще поглядывал на показатель горючего. Бензин кончался, и пора было возвращаться на аэродром, а капитану все никак не удавалось отколоть "желтоносого" от его ведомых. "Девятнадцатый" упорно держался в общем строю, цементируя и направляя его. Чувствовалась умелая, твердая рука аса. Гитлеровец ни на минуту не терял из поля зрения общей картины схватки. Чуть что не так с ведомыми, он тотчас выходил из боя и либо вытягивал из-под огня остальных, либо, пользуясь численным превосходством, вместе со своим напарником обрушивался с тыла на "миги".
С таким мастером Пилютов давно не дрался, и, хоть труден и очень опасен был бой, комэск был доволен. Он не любил скоротечных, пусть даже результативных схваток. Они всегда оставляли в его душе осадок какой-то неудовлетворенности. Подлинный мастер, он не терпел незаконченности, старался все доводить до конца. Пилютов знал свою силу, не переоценивал, но и не преуменьшал ее и всегда стремился к наиполнейшей самоотдаче в бою. Только такой бой, заставлявший летчика выкладываться до конца, приносил Пилютову полное моральное удовлетворение.
Вот почему этот бой так сильно захватил Пилютова, взбудоражил и разжег его, как давно с ним не бывало. Наконец, он снова встретил достойного по мастерству противника. Пилютов сразу почувствовал это по тому напору, твердости, выдумке и мастерству, с которыми дрались гитлеровцы. Тон всему задавал "желтоносый".
Все отвечало в бою желаниям Пилютова. Не было только завершающего штриха личной схватки с фашистским асом. Гитлеровец тоже приметил своего противника и не то, чтобы избегал поединка, а держался иной тактики - предпочитал больше руководить группой, нежели ввязываться в поединок с ним. Несколько раз Пилютов встречался с "желтоносым" на пересекающихся курсах, но тот не принимал вызова. Пользуясь большей маневренностью своего "мессера", он быстро уходил в сторону.
"Желтоносый", казалось, прощупывает Пилютова. И все же на исходе боя Пилютов подловил его. В одной из атак комэск едва не снес "желтоносому" фонарь. Очередь прошла вплотную с кабиной и, как показалось капитану, даже чиркнула по обшивке. Он мгновенно дал еще очередь. Спасаясь от огня, гитлеровец ввел машину в такой глубокий вираж, что истребитель чуть не свалился в штопор. Исправляя ошибку, "желтоносый" стремительно выкатился из "карусели". Ведомый его тотчас бросил Пилютова и устремился за своим командиром.
- Георгий! - крикнул в микрофон комэск.- Держи ведомого.
Пилютов выжал до отказа сектор газа и ринулся за "желтоносым", отсекая ему путь к месту общей схватки. Он прижал немца так, что тому оставалось или посадить к себе на хвост Пилютова. или встретить его в лоб. Гитлеровец избрал последнее.
"Мессершмитт" и "миг" сближались на предельной скорости. Расстояние стремительно сокращалось, но огонь никто не открывал.
Пилютов был твердо уверен, что гитлеровец не отважится на таран, не вообще, а именно сейчас. Об этом говорило его поведение в бою. "Желтоносый" дрался смело, мужественно, но осторожно и расчетливо, ни на секунду не теряя контроля над своими чувствами. Пилютов интуитивно улавливал настроение врага. Он не раз замечал за собой эту обостренность восприятия. Но возникала она лишь при встрече с опытным, заставлявшим предельно мобилизоваться противником. Так было и в этот раз.
И Пилютов не ошибся. Гитлеровец первым открыл огонь. Тогда и он нажал на гашетку. Навстречу протянулась ответная очередь. Очереди на какое-то мгновение как бы соединили два самолета светящимися нитями и погасли. Противник бил длинными, Пилютов - короткими очередями. Ни тот, ни другой не хотел первым подставить себя под удар, и они едва не столкнулись. Лишь в самое последнее мгновение оба истребителя взмыли вверх, описали полукруг и где-то в середине снова сошлись носами. И опять безрезультатно. Бой кончился вничью. Оборвался, как это случается очень часто, внезапно: иссякли боеприпасы, на исходе было горючее.
Схватка пилютовской четверки и шестерки "желтоносого" вызвала среди летчиков много разговоров. Бой обсуждался долго и тщательно. Он заинтересовал всех.
Покрышев, имея в виду немецкого аса, сказал:
- Может, мне его уступишь, а?
- Разве он моя собственность? - ответил Пилютов.- Бей, кто хочет.
- Хочет каждый, да не всякий сможет. Пока не разделаемся с "желтоносым", молодых лучше одних в воздух не выпускать, только со "стариками".
Матвеев согласился и пообещал:
- Кто собьет "желтоносого", тому в затишье неделя дополнительного отпуска.
- Я эту неделю заранее Петру отдаю,- сказал Чирков.- "Желтоносый" ему принадлежит. Конечно, встречу, сумею - собью. Будем вместе с Петром, пусть бьет он. Как ни как, он первым "застолбил" фрица.
Так с тех пор и повелось: без Пилютова схватывались с "желтоносым" и Покрышев, и Чирков, и Глотов, и другие опытные летчики. Если же в воздухе находился Пилютов, все уступали ему право на этот поединок. Такого же правила вскоре стал придерживаться и противник, и обе стороны строго соблюдали его.
Все схватки кончались вничью. Правда, небольшое преимущество все же было на стороне Пилютова. Он и атаковал чаще и острее, и бился злее, напористее. Но капитан был недоволен собой, и однополчане почувствовали, что безрезультатность дуэлей с "желтоносым" глубоко задела комэска.
- Да не расстраивайся ты,- как-то успокоил Покрышев товарища.- Понимаю: заедает. Сами испытали.
- Не в моих чувствах и самолюбии дело,- ответил Пилютов.- И не на самолюбие у нас счет с фашистами идет. Беспокоит твердость "желтоносого". Ты заметил, что с его появлением и другие стали драться лучше, злее? Вот что значит пример. Раньше я думал, вот считают меня хорошим летчиком. Не спорю неплохой, сбил уже больше десятка самолетов. Но почему именно я, Пилютов, пример для всех? Что мы школяры или военные летчики, солдаты? Война - не место для примеров. Это - кровь, смерть. Тут все равны, и ориентир один - наша ненависть к врагу. А ее у всех хоть отбавляй: у меня, тебя, Георгия, Александра и у других. Все жизнью рискуем. Ну, какой я пример? "Желтоносый" помог разобраться в этом вопросе, конечно, сам того же желая. Вот то, что с его появлением фрицы стали лучше и злее драться, меня и тревожит. Надо быстрее кончать с ним.
Шли дни. Советские войска еще дальше отбросили гитлеровцев от Тихвина, выбивали их из-под Волхова, и на Северной железной дороге уже велись восстановительные работы. Теперь автоколонны не плелись черепашьим шагом, а доставляли грузы на Ладогу непосредственно из Тихвина. Ленинград и фронт стали получать больше продуктов. Движение по ледовой трассе усилилось. Но участились и атаки на нее немецкой авиации.
