- Разделали вас под орех, - прищурился он, поглядев на машины. Значит, опять не пробились к конвою. А он, наверное, к Либаве подходит, новые силы фашистам подбросит. Плохо у нас получается, братцы. Неужто мы ничего не придумаем?..
- Придется усилить ночные удары, - сказал подошедший подполковник Борзов. - Интенсивность дневных перевозок у фашистов значительно снизилась. А ночью мы топим их еще мало. Нужно активизировать минные постановки и максимально использовать лунные ночи для крейсерства. Этим мы заставим противника вернуться к дневным перевозкам, а имеющееся время используем для отработки новых вариантов прорыва.
- Пока согласимся, - махнул рукой Курочкин. - Но только пока. Луна не надежный союзник. Через неделю, максимум полторы, она светить перестанет. К этому времени мы должны найти способ прорываться к противнику днем.
"18 сентября. Вчерашней ночью добился успеха наш командир подполковник Борзов. Вместе со штурманом майором Котовым они обнаружили в потопили крупный вражеский транспорт".
"21 сентября. Фашисты в панике бегут из Эстонии. Развивая успешное наступление, войска Ленинградского фронта вышли на ближние подступы к Таллину. Пятью экипажами мы срочно перелетели на аэродром Клопицы для нанесения ударов по удирающим из Таллина транспортам".
"23 сентября. От волнения не нахожу себе места. Упустили такую цель! На рассвете мы обнаружили крупный транспорт противника. Двухтрубный гигант шел в составе конвоя из трех транспортов и пяти кораблей охранения. Заметив конвой, мы ушли в темноту и оттуда детально разведали обстановку. Этот транспорт был самым крупным. Из пяти кораблей охранения три располагались неподалеку от него.
- Здорово фрицы его охраняют! - заключил Иванов. - Если утопим, их всех перевешают. Рискнем, командир? Цель-то уж больно заманчива.
И мы, как говорится, рискнули. На сближении фашисты нас даже не видели. Ни один пулемет не стрельнул. Торпеду бросили с дистанции шестьсот метров, с небольшим упреждением. И пошла она точно на транспорт. А дальше случилось невероятное. Заметили фашисты всплеск от торпеды и открыли по самолету ураганный огонь. Второпях они целились плохо, и трассы пролетали далеко в стороне. Перескочили мы через транспорт и увидели, что один из сторожевых кораблей полным ходом идет на торпеду и стреляет по ее следу из автоматов. А транспорт поплыл невредимым. И мы ничего не могли ему сделать".
"26 сентября. В течение нескольких суток войска Ленинградского фронта совместно с моряками Балтийского флота очистили от фашистов западное побережье Эстонии от Таллина до Виртсу, захватили морские базы и порты, и мы вернулись к себе.
Улетая, на высоте двести метров приблизились к ленинградским окраинам. День был на редкость погожим. Осеннее солнце ярко освещало проспекты и площади, скверы и парки огромного города. По улицам проносились трамваи, автобусы, автомашины. Там и сям дымились трубы заводов. Потоки людей сновали по тротуарам, заполняли аллеи. А над Невой величаво возвышался Исаакий, подпирая закрашенным сферическим куполом синее небо.
- Ух красотища какая! - восхищенно проговорил Иванов. - Смотришь, и даже не верится, что здесь умирали от голода люди, а фашисты их круглые сутки из пушек расстреливали. Исчезла блокада, как сон, как кошмар, но народ ее никогда не забудет".
"27 сентября. Преследуя отступающих, войска Ленинградского фронта полностью заняли восточное побережье Рижского залива, можно сказать, прорубили для нас окно в Балтику. Теперь нам не обязательно прорываться через линию фронта на участке от Добеле до Расейняя, подвергаясь опасности быть уничтоженными, даже не долетев до балтийского берега. После вылета тридцать минут полета на север - и мы в Рижском заливе. А там - лети куда хочешь..."
"5 октября. Мощным ударом в направлении от Шяуляя на Плунге войска 1-го Прибалтийского фронта смяли противостоящего противника и начали быстрое продвижение на запад, к побережью Балтийского моря.
Полк летает почти непрерывно и днем и ночью. Каждые сутки мы топим не менее двух транспортов".
"9 октября. Ночью летали на крейсерство. Задание выполнено успешно..."
Погода над сушей была неважной: моросил мелкий дождичек, сквозь толстые облака луна не просвечивала. К концу первого часа полета Иванов вдруг сказал:
- Может, вернемся? Хоть разок отоспимся к утру.
В такую погоду мы все равно ничего не отыщем. Только ночь проболтаемся без толку.
Не высказав возражений, я решил пролетать еще полчаса и, если погода не станет лучше, прекратить бесполезную трату сил и ресурса.
Минут через двадцать дождь прекратился, в облаках появились просветы.
- Погодка-то вроде налаживается, - ожил мой штурман. - Хороши бы мы были, если б вернулись. И как у меня язык повернулся такое советовать!..
В стороне показался ущербленный лик луны. Казалось, это не диск, а лицо человека с компрессной повязкой на раздутой от боли щеке.
Снизившись до трехсот метров, летим над районом поиска. Искрятся на лунной дорожке волнистое море. Играет в воде золотистыми бликами. Вдали показался какой-то предмет. Длинным темным штрихом он впечатался в бисерно-медное поле. Может, корабль? А может, что-то другое?.. Секунда, другая - и штрих пропадает в неверном искрящемся свете. Очередная шутка луны, не осветившей обратный скат высокого водного гребня.
Полет уже длится два с половиной часа. Нам скоро пора возвращаться. Тело устало от непрерывного напряжения. В горле першит от сухости. В мозгу закипает обидная мысль: "Кажется, ничего не найдем. Обратно пройдем ближе к шведскому берегу".
- Командир, посмотри, что-то справа чернеет, - вялым голосом говорит Иванов.
Я тоже заметил в волнах черноту, но боюсь обознаться. Если мы оба видим, значит, нужно проверить.
Довернув, сближаемся по касательной. Чернота становится явственней, четче.
- Можно ложиться на боевой, командир. Это транспорт! - кричит Николай. - Курсом на север. Ход - узлов восемь.
Дистанция - километр. Теперь на фоне лунной дорожки контуры транспорта обрисовываются как на экране кино. Он однотрубный, на пять тысяч тонн. В воде сидит низко, значит, загружен.
Слева из темноты вылетают цветастые трассы. Это стреляет невидимый нам корабль охранения. Мелькая перед глазами, снаряды проносятся выше и ниже кабаны, ударяются в воду, высекая жемчужные брызги.
Дистанция - восемьсот. С транспорта в лоб ударяют огнем автоматы. Стрелки нас не видят и бьют наугад, осыпая пространство радужными искрами.
- Ну, молитесь, собаки, - говорит Иванов. - Бросил! - кричит он неистово.
- Торпеда пошла! Вижу след, - отвечает Васильев. Энергично хватаю штурвал на себя. Провалившись под самолет, контуры транспорта исчезают из виду. Крутым разворотом выхожу из створа луны. Сторожевик нас теряет из виду и прекращает стрельбу.
