«Эта ужасная война, кончится ли она когда-нибудь?»… Но царь не слышал ее мольбы. Ибо, несмотря на поражение армии Самсонова, на юго-западном направлении русские войска действовали на редкость удачно – к середине сентября, разгромив австро-венгерскую армию, они заняли Галицию и ее древнюю столицу Львов.
Распутин понял: выступать против войны пока нельзя. Общество пребывало в счастливом угаре: «Подпишем мир только в Берлине!» «Все уже сошли с ума», – писала поэтесса Зинаида Гиппиус.
Толпа громила немецкие представительства. На сессии Думы царила трогательная атмосфера единения министров и депутатов. И Аликс должна была все время говорить о войне до победного конца, она не смела не вступить в общий хор. «Наш Друг» ее поддержал. В то время, как показывала Вырубова, Распутин «указывал на необходимость довести войну до победы. Ни слова о сепаратном мире он не говорил».
Но, говоря о победе, он не забывал добавлять то, что так хотела услышать царица. Уже тогда «Распутин предсказывал, что война дастся России очень тяжело и вызовет огромные потери».
И опять «Темного везут в Царское Село» – отмечают агенты. Но в Царском наблюдать за ним запрещено – там он исчезает в домике Ани.
Из ворот Александровского дворца выезжает коляска с царицей. Иногда с нею дети. Коляска останавливается у маленького домика Ани – единственного места, где Аликс может встретиться с «Нашим Другом». Она не смеет привезти его к себе – царь не хочет раздражать «Грозного дядю». Теперь Распутин может прийти во дворец лишь в крайнем случае, когда наследник болеет. Аликс распорядилась не заносить его посещения в камер-фурьерский журнал, в эту летопись дворцовой жизни, но по вечной российской халатности записи все-таки проскользнут:
«17 октября 1914 г. в 8.30 Ее Величеством был принят Распутин…
23 апреля 1916 г. в 9.20… 5 сентября в 9.45 – изволили принимать Распутина». Всего три записи, но сколько раз он на самом деле приходил помочь «Солнечному лучу»?
Здоровье постепенно возвращалось к Распутину, а с ним – и радости жизни. Согласно донесениям агентов, каждый день после его возвращения (с 22 по 29 августа) в его доме – хорошенькая брюнетка, баронесса Кусова. И в Царском Селе он встречается не только с царицей и Аней. Здесь во дворце великого князя Павла Александровича живут Сана и Александр Пистолькорсы. Но Ольга – мать Александра – ненавидит Распутина, оттого Пистолькорсы и вынуждены встречаться с ним тайно в домике Вырубовой.
С 7 октября всю неделю у мужика на Гороховой постоянная гостья – красотка Сана с фарфоровым личиком. Присутствие ее мужа агенты не отмечают… Посетил его и старый друг Филиппов – 26 августа. Жизнь входила в колею. Точнее – в новую колею, ибо сразу после возвращения он начинает жестоко пить. Теперь он пьян даже днем. «5 октября в 6.30 пополудни, – добросовестно записывает агент охранки, – он сел на пролетку выпивши и дорогой на извозчике задремал». Городовой хотел отправить его в участок, но агент объяснил ему, что это – Распутин.
Со дня его возвращения в столицу уверенность возвращается к Аликс. «Посланец Божий» победил смерть, и в этом она видит доброе предзнаменование. Теперь она сильна. Теперь он с нею. Он остается с нею даже в ее письмах к Ники – в ее ежедневной беседе с царем.
Впервые в жизни Аликс и Ники пришлось надолго расстаться. Царь – на фронте, в Ставке Верховного главнокомандующего. Как она боится общения Ники с «Грозным дядей» и его окружением – ведь все они ненавидят «Нашего Друга» и наверняка говорят разные гадости доверчивому Ники! Вот почему, заваливая его письмами, она будет стараться все время напоминать о «Нашем Друге». Только за первые полтора года переписки Распутин упоминается в письмах царицы более 150 раз.
Из письма Аликс: «19 сентября 1914… Я знаю, несмотря на множество предстоящих дел, ты сильно будешь ощущать отсутствие твоей маленькой семьи и драгоценного крошки. Он быстро поправится теперь, когда Наш Друг его навестил, и это будет для тебя утешением…»
Как только Ники возвращается в Царское, она организует их встречи. И не забывает устами Распутина объяснять Ники, как опасен для него Верховный и его семейка…
«20 сентября 1914… Наш Друг… остался очень доволен вчерашним свиданием с тобой… Григорий ревниво любит тебя, и для него невыносимо, чтобы Н‹иколай Николаевич› играл какую-либо роль…»
Теперь, встречаясь с «Нашим Другом» у Ани, она соблюдала правило, выработанное совместно с Ники, – свидетелей этих встреч быть не должно. Видимо, поэтому она пишет мужу: «23 сентября… Аня обиделась, что я не была у нее, но у нее была куча гостей, и Наш Друг пробыл там три часа…»
Но уже на следующий день: «24 сентября… слетала на полчаса с Ольгой к Ане домой, так как Наш Друг сидел у нее и выразил желание меня видеть. Он расспрашивал о тебе… Дай тебе Боже мужества, крепости и терпения… веры в тебе больше, чем у кого бы то ни было, и она хранит тебя… И Наш Друг помогает тебе нести этот тяжелый крест и великую ответственность…»
«24 октября… Наш Друг намеревается уехать… к себе на родину и хочет прийти к нам сегодня вечером».
Но она не хочет отпускать его без очередного свидания с Ники, который вскоре должен вернуться. Она хочет, чтобы он внушал царю новую идею, которая у нее появилась с начала этой страшной войны…
«25 октября… Вечером заезжал на часок Наш Друг; он решил дождаться твоего возвращения, а уж затем уехать на некоторое время к себе на родину… По-видимому, Лавриновский (Таврический губернатор. – Э. Р.) губит решительно все, высылая добрых татар в Турцию… и Наш Друг выразил желание, чтобы я немедленно поговорила с Маклаковым (министром внутренних дел – Э. Р.), так как, по его мнению, не следует терять времени до твоего возвращения…»
«Наш Друг» советует ей то, о чем давно мечтает эта безмерно волевая, властная натура – заняться самой управлением государством в отсутствие Ники! И это он должен будет объяснить царю…
В конце октября Николай вернулся в Царское. Мужик дождался возвращения царя. Встреча была радостной. Русская армия, оттеснив австро-венгерские части, уже стояла у границ Германии. Правда, предстояло открыть новый фронт – 29 октября в войну против России вступила Турция.
Из дневника Николая: «Находился в бешеном настроении на немцев и турок. Только… под влиянием успокаивающей беседы Григория душа пришла в равновесие». После ежедневного ужаса принятия ответственных решений ему нужен был Распутин со словами о Божьей Любви к династии, и… с новой, такой понятной идеей: теперь, когда он на фронте, «оком Государевым» в тылу станет она. Императрица должна присматривать за делами государственными.
