250
недоуменный вопрос, буду рад выслушать его. Я, к сожалению, не знаю, по мне они все друг друга стоят.
45 лет назад И.А. Ильин ответил тогдашним апологетам Московской Патриархии, духовным отцам восьми авторов так: "Напрасно робкие простаки и ловкие страхователи пытаются уверить себя, что они сочувствуют «России», «русскому народу», «новой жизни на родине»... или (что фальшивее и ужаснее всего) «православной Патриаршей церкви». Все это словесность, лживая приманка, пропагандные «крючки и петли»"10.
Вот и весь печальный итог, подведенный русским мыслителем циклично выкрикиваемому в русском зарубежье "слову о скорби нашей, скорби паствы, оторванной от питающего корня земли Русской, от Церкви Всероссийской", как скорбели в ноябре 1994 года восемь авторов "Письма". И.А. Ильин был человеком не очень вежливым, но очень честным. К великому сожалению, XX век на первое место поставил вежливость.
Московская Патриархия громко и открыто осудила отщепенцев
По замыслу подписавших "Открытое письмо", к Собору обращаются не восемь чад "Единой и Неразделенной Русской Православной Церкви, принадлежащих к юрисдикции РПЦЗ", а вся полнота Православной Российской Церкви, Земной, Воинствующей, и Небесной, Торжествующей. Я не шучу, именно так. "Верим и знаем, — пишут авторы сразу же после вдохновенного гимна Молчальникам, — что с нами ныне светлый сонм всех святых сродников наших, в земле Российской просиявших. Верим и знаем, что с нами ныне и многоликий сонм Новомучеников российских. Знаем и то, что с нами ныне в благомысленном единении пастыри Зарубежной Церкви, вся благомыслящая часть зарубежной паствы".
Что бы ни написали авторы "Атеистического словаря", отвечать им я бы не стал. Ни слова не ответил о. Александру Шаргуно-ву, не ответил какому-то функционеру из ОВЦС, ни разу не ответил высокочтимому мною архиепископу Хризостому, жестоко обидевшемуся на меня за все то же интервью "Чекисты в рясах", четвертый год упорно распространяющему обо мне всякие небылицы. Он человек вспыльчивый, но справедливый, давно бы простил, если бы я
251обидел его, назвав агентом. Но я покусился на его кумира — самого умного и самого страшного из кагэбэшников — митрополита Никодима. Такого Хризостом не прощает никогда. Воля его. Не отвечаю и десяткам других сергианцев, если они выражают только свое мнение о Московской Патриархии, о великой пользе альянса иерархии с ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ, о сергианстве и неустанных трудах по спасению Церкви, о моих статьях или устных выступлениях. Но если кто-то приемлет всуе имена Новомучеников и Исповедников российских, если святых используют в маклаческих целях стыковки Московской Патриархии и Зарубежной Церкви или для любых других политических или пропагандистских мероприятий, вопрос выходит далеко за рамки личных симпатий и антипатий. Хоронячество здесь синонимично лжесвидетельству и вменяется в тяжкий грех.
Начну с мелочей. Во-первых, позволю себе очень-очень усомниться в части "благомысленного единения" с авторами пастырей Зарубежной Церкви. Круг моих личных знакомств невелик, но из каждых пяти четверо ни за что не подпишут такое письмо. Один из самых широко известных, честных, деятельных и образованных, настоятель вашингтонского собора о. Виктор Потапов, которого постоянно критикуют и свои, и чужие "вышестоящие", просто за то, что он выше чинов или узкоконфессиональных интересов, выше своей "юрисдикции" или сиюминутной политической выгоды поставляет верность православию, бескомпромиссно обличал сергианство в целой серии статей. За два года до того, как восемь мирян написали свое "Письмо", о. Виктор уже ответил им по всем пунктам в своей обзорной статье, очень точно названной "Молчанием предается Бог". Нет ни малейшего сомнения, что авторы "Письма" знакомы с нею. О. Виктор никогда не был и, уверен, не будет ни в каком единении ни с какими слепоглухонемыми христианами, поющими хвалебные гимны слепым и глухим Молчальникам, как не будет со лживыми серги-анцами, с иерочекистами, с живцами и обновленцами, даже если они нарядятся в ризы священномучеников и примут в руку посох святого митрополита Петра Московского, не будет с церковными шустриками, пролазами и пронырами, живущими в Церкви по принципу "чего изволите". Как не будет в единомыслии ни с инфракрасными, ни с ультракоричневыми, ни с фашистами, ни с национал-коммунистами. Потому что все они — ветви одного вне-церковного дерева.
252
Во-вторых, могу засвидетельствовать то же самое еще об одном человеке. На мысль о нем меня навели сами авторы "Письма". Они цитируют в "Письме" двух русских мыслителей — о. Димитрия Дудко и профессора И.А. Ильина. Правда, профессора не так обильно, как о. протоиерея. Всего одно словечко процитировали, но задача достигнута: создается впечатление, что И. А. Ильин, безусловно принадлежавший к "благомысленной части зарубежной паствы", тоже пребывает в благомысленном единении с восемью, тоже молит Архиерейский Собор немедленно восстановить евхаристическое единство с Московской Патриархией. Но не было среди русских мыслителей XX века человека, более чуждого сергианству, не было более последовательного и беспощадного обличителя полуправды, умолчания, лжи и политиканства во имя "пользы дела", во имя "спасения Церкви". И.А. Ильину принадлежит заглавие того криминального интервью "Чекисты в рясах". Мне всегда хочется посоветовать всем, кто обзывает "врагами Церкви" и "жидомасонами" Зою Крахмальникову и Александра Нежного, почитать "двух Иванов" — Аксакова и Ильина. Они точно такие же "враги Церкви" и "жидомасоны".
Когда я пытаюсь понять, чем вызвано "Письмо восьми", почему столько раз за жуткие 75 лет то одни, то другие группы эмигрантов требовали от своих архиереев последовать рекомендациям "Атеистического словаря" — ликвидировать "Карловац-кий раскол" и незамедлительно воссоединиться с Московской Патриархией, которая (каждый раз!) "уже совсем не та", идти в услужение к КГБ и КПСС, чьи холуи в мундирах, рясах или макинтошах являются якобы одновременно слугами России, — не нахожу лучшего ответа, чем тот, который дал И.А. Ильин: "Наивная беспомощность иногда выражается в своеобразном «дальтонизме»: человек вдруг (или постепенно) слепнет для одного «цвета», для определенного сектора жизни. Один уверовал, что успех Красной армии составляет честь и славу России... Другой уверовал, что сан Всероссийского Патриарха делает человека «мудрым», «гениальным», «святым», «священномучеником»... И вот, он уже шепчется с чекистами в рясах, прислуживает в храме перебежавшему епископу и мечтает подмять под советскую церковь все восточные патриаршества (клерикальный империализм советской церкви)...
