id="id202">
Из трудной ситуации можно попробовать выбраться или силой, или дипломатией, и первой попробовали дипломатию. Броневик сдвинулся с места, и, когда он подошел к блокпосту, из люка высунулся человек и закричал, что просит не мешать ему выполнить его долг патриота. Он и его товарищи собираются «защищать Триест от югославов», так к чему же перекрывать им дорогу?
Красноречивого оратора звали Франческо Мариа Бар-раку, и Муссолини после установления нового режима в Республике Сало назначил его секретарем Президентского совета как раз за красноречие.
Трудно сказать, какой заряд риторики смог бы помочь ему в данном случае, но начало он выбрал неудачное. Как-никак Триест был расположен на Адриатике, более или менее на пути из Венеции на северо-восток, а блокпост стоял в прегорьях Альп, чуть ли не на самой границе с Швейцарией, и дорога шла не на северо-восток, а на северо-запад.
Дипломатия не помогла, и тогда попробовали силу.
Броневик пошел на прорыв, почти немедленно получил под колеса противотанковую гранату и завалился набок. Оттуда посыпались оглушенные люди, которых немедленно перехватали. Одному, правда, удалось уйти — он сумел откатиться в канаву, незамеченным отползти в сторону и уж дальше пуститься бежать. Это был Алессандро Паволини. За ним отрядили погоню…
Остальные сдались без сопротивления.
Их обыскали, переписали имена — но Муссолини не нашли. Тем временем в деревне обыскивали немецкие грузовики. У каждого солдата проверяли документы, но еще до конца полной проверки одному из партизан почудилось, что он видел в крытом кузове одной из машин дуче, одетого в немецкую шинель.
Партизан проявил себя дисциплинированным бойцом-гарибальдистом — сам он в грузовик не полез, а пошел и доложил о своих подозрениях комиссару бригады. Тот пошел поглядеть — и действительно обнаружил, что в самом темном углу, у самой кабины, в кузове свернулся какой-то человек в шинели с поднятым воротником и в надвинутой на брови каске.
Его вытащили на свет, сняли каску — и действительно, это оказался Бенито Муссолини. Он пребывал в полном ступоре, не мог ни ходить, ни даже стоять, так что в мэрию деревеньки Донго его буквально приволокли.
Мэр сказал, что бояться нечего, вреда ему не причинят.
Тут в первый раз после поимки дуче обнаружил признаки жизни. Он ответил, что уверен в этом, потому что знает, что жители Донго отличаются щедростью.
Тем временем в мэрию загнали и иерархов партии, взятых из оставленных на дороге автомашин. Муссолини обменялся с ними несколькими словами — его, по-видимому, к этому времени страх немного отпустил. Дуче было объявлено, что он находится под арестом, и то же самое сказали и иерархам. Ближе к вечеру привели и Па-волини. Он был ранен, еле держался на ногах, но, увидев Муссолини, вскинул руку в римском салюте.
Арестованных так и держали в здании мэрии — у партизан шло совещание.
Ни к какому определенному решению они так и не пришли. Муссолини все твердил, что во всем виноваты немцы и что у него есть при себе документальные доказательства на этот счет, но документы партизанам показались неинтересными. Куда больше их заинтересовали английские фунты, найденные в том же мешке, что и бумаги, и сертификаты швейцарских банков на очень приличную сумму.
В общем, после наступления темноты арестованных начали увозить из Донго, чтобы где-нибудь перепрятать. Считалось, что держать их в том же месте, где они были пойманы, недостаточно надежно с точки зрения безопасности.
К арестованным присоединили и Марчелло Петач-чи — он уверял, что его нельзя задерживать, потому что он консул Испании в Милане, — и его сестру, Кларет-ту. Муссолини сказали об этом, он попросил передать его подруге привет, и ей по ее настойчивой просьбе позволили присоединиться к дуче.
Теперь их содержали вместе.
Тем временем вести о захвате дуче достигли Милана. Партизаны, захватившие его, принадлежали к крайне левому крылу подполья, их командование было сплошь коммунистическим. И ему было известно, что в Милан уже прибыл штабной офицер американской армии для розысков как Муссолини, так и членов верховного руководства фашистской партии Италии.
Капитан Даддарио — как звали офицера — свободно говорил по-итальянски, имел при себе и конвой, и неограниченные полномочия и уже успел связаться с маршалом Родольфо Грациани, который был просто счастлив сдаться ему в плен.
Поэтому было решено, что «судьбу Муссолини должны решить сами итальянцы», — ив Донго из Милана был срочно направлен некий «полковник Валерио».
Кто это такой, в точности неизвестно и по сей день.
Вообще-то считается, что это был Вальтер Аудизио. Родители в силу каких-то причин нарекли своего сына Вальтером, на немецкий манер. В школе он хорошо учился, а свою взрослую жизнь начинал шляпником на фабрике Борсалино. В силу прекрасных способностей Аудизио очень быстро выбился в бухгалтеры, но в 1934 году его деятельности на этом поприще пришел конец.
OVRA обнаружила, что Вальтер Аудизио — член антифашистской подпольной группы. По заведенному обычаю его не посадили в тюрьму, а сослали на пять лет, и из ссылки он вышел вроде бы исправившимся. Во всяком случае, работал в местных органах гражданской администрации и под подозрением больше не состоял.
Однако вскоре после свержения Муссолини в июле 1943 года он начал организацию подпольных групп, вступил в компартию Италии и к январю 1945 года считался в Милане довольно значительной фигурой, где был известен как «полковник Валерио». Все это известно довольно достоверно, но именно на псевдониме достоверность и кончается. Потому что «полковником Валерио» одно время назывался и Луиджи Лонго, один из виднейших коммунистов Италии и, как командир «гарибальдийских бригад», прямой начальник Вальтера Аудизио.
И он отдал ему приказ: немедленно выехать в Донго и «решить вопрос».
И есть версия, согласно которой Луиджи Лонго не ограничился тем, что дал приказ на решение вопроса, а поехал в Донго сам, чтобы уж быть уверенным до конца, что все сделано как надо.
Ну, а дальше «полковник Валерио» — кем бы он ни был — действовал быстро.
Он выехал из Милана рано утром 28 апреля 1945 года, еще затемно. С ним был надежный конвой из пятнадцати хорошо вооруженных и не раз проверенных людей.
Он приехал в Донго, выяснил в штабе бригады гарибальдийцев место, где держали Муссолини, и, не слушая никаких возражений, поехал прямо туда. Дуче и Кларет-та Петаччи жили в обычном крестьянском доме — под охраной, конечно, но содержали их хорошо, дали поесть и отдохнуть и не разлучали, ночь на 28 апреля 1945-го они провели вместе.
«Полковник
