Вечером того дня, когда Бабель отвез меня в родильный дом, к нему пришел Сергей Михайлович Эйзенштейн с Перой Моисеевной Аташевой. Бабель не отпускал их домой до тех пор, пока не узнал, что родилась девочка. Это случилось 18 января в 2 часа 40 минут ночи.
Помню день, когда Бабель приехал в роддом за мной и дочерью. Уже одетая в свое обычное платье, я вдруг увидела, как открылась входная дверь вестибюля и вошел Бабель с таким количеством коробок шоколадных конфет в руках, что должен был эту стопку поддерживать подбородком. И тут же стал раздавать эти коробки врачам и сестрам, которые попадались ему на пути. Кому надо и кому не надо. В этом весь Бабель!
Домой поздравить нас с рождением дочери первым пришел Эйзенштейн. Пришел и поставил на стол какой-то предмет, упакованный в бумагу и перевязанный красной лентой с бантом. Когда бумагу развернули, в ней оказался детский белый горшочек, а внутри — букетик фиалок. И где он в январе достал фиалки? Кстати, купить в магазине такой необходимый предмет, как ночной горшочек, в нашей стране тогда было невозможно.
Летом 1937 года, когда нашей дочери Лиде было пять месяцев, Бабель снял дачу на станции Белопесоцкая под Каширой.
Белопесоцкая расположена на берегу Оки. Купаться и греться на берегу реки на чистейшем белом песке было одним из самых больших удовольствий Бабеля. Вдвоем с ним мы часто ходили гулять в лес, но, едва только мы в него углублялись хоть немного, он начинал беспокоиться и говорил:
— Всё! Мы заблудились, и теперь нам отсюда не выбраться.
Привыкший к степным местам, он явно побаивался леса и, как мне казалось, не очень хорошо себя в нем чувствовал. С большим удивлением и даже почтительностью относился он к тому, что, куда бы мы ни зашли, я всегда находила обратную дорогу и была в лесу как дома.
— Вы колдунья? — спрашивал он. — Вам птицы подсказывают дорогу?
А дело было в том, что я выросла в сибирской тайге…
Однажды Бабель рассказал мне, как два молодых человека с ранней юности были дружны, неразлучны и очень любили друг друга. Вдруг один из них женился на женщине, ничем не примечательной и даже не очень красивой, как казалось другу. Но когда тот начинал говорить о ней плохо, друг от него отдалялся, и в конце концов дружба их прекратилась. Огорченный неженатый друг пошел к раввину и рассказал ему обо всем. Раввин ответил: «Друг мой, не пытайся развязать днем узел, завязанный ночью».
А в другой раз Бабель рассказал, что как-то зашел домой к Перецу Маркишу[29]. Дома был только отец Переца, и Бабель решил подождать. Чтобы польстить старику, он сказал: «Ваш сын пишет очень хорошие стихи». Седовласый старик помолчал, а потом ответил: «Соломон писал меньше и лучше». «Всё понимает старик», — заключил Бабель.
Перелистывая как-то на даче только что вышедшую и очень толстую книгу одного из известных наших писателей, Бабель сказал:
— Так я мог бы написать тысячу страниц. — А потом, подумав, добавил: — Нет, не мог бы, умер бы со скуки. Единственно, о чем я мог бы писать сколько угодно, — это о болтовне глупой женщины…
Бабель очень любил детей, особенно грудных. Лида спала в комнате с няней или моей мамой, когда она к нам приезжала. И вот ночью крадется в халате Бабель к кроватке девочки, наклоняется и прислушивается. Мама спрашивает: «Что Вы?» — «Боюсь, что Вы крепко заснете, а она задохнется».
Когда мы жили в Белопесоцкой на даче, Бабель однажды привез для Лиды целую кучу белья и красное платьице с белым матерчатым цветком. Приехав, он не застал нас дома. Догадавшись, что мы гуляем в сосновом лесу неподалеку, он схватил платьице и пришел к нам на поляну, чтобы надеть его на Лиду. Это было ее первое платье, до сих пор она носила летом распашонки. В платьице пятимесячная Лида сразу стала похожа на годовалую девочку. Бабель ликовал.
Как-то раз Бабель привез в Белопесоцкую погостить Таню, дочь известного наездника Н. Р. Семичева.
Девочка была так меланхолична и неподвижна, что никак нельзя было ее растормошить — она не хотела гулять, не заводила подружек, сидела больше дома и читала да ходила вечером со мной на почту, откуда я звонила в Москву, когда Бабель был там. Однажды я ее спросила, кем она хочет быть, когда вырастет. Она ответила: «Актрисой». Я чуть не расхохоталась и рассказала об этом Бабелю. «От девочки в двенадцать лет дом должен ходить ходуном, она должна вносить в дом веселье, пляски, песни, тут — вялость, замкнутость, неподвижность», — сказал Бабель.
А потом оказалось, что Таня Семичева стала актрисой, и неплохой. И так бывает в жизни.
Однажды в Белопесоцкой Бабель поймал Лиду буквально на лету. Мы смотрели, как она бойко ползает по кровати, и вдруг каким-то броском она выскочила за ее пределы и грохнулась бы об пол, если бы не Бабель. Мы тогда очень перепугались.
Лида начала ходить в десять месяцев и к году уже отлично бегала. Она еще не говорила, но преуморительно гримасничала и, видимо, понимая, что окружающих это смешит, становилась всё более изобретательной.
— Нам теперь хорошо, — сказал как-то по этому поводу Бабель. — Придут гости — занимать их не надо. Мы выпустим Лиду, она будет гостей забавлять…
А иногда, смеясь, говорил:
— Подрастет, одевать не буду. Будет ходить в опорках, чтобы никто замуж не взял, чтобы при отце осталась…
1938 год мы встречали дома одни. Лиде был почти год, и она спала в соседней комнате. В 12 часов она вдруг проснулась. Бабель принес ее к нам в комнату и посадил в детское креслице, а потом налил ей в рюмку шампанского, не больше чем с наперсток. Лида выпила с удовольствием и вдруг развеселилась, стала хохотать, размахивать руками, всё швырять на пол. Мы смеялись вместе с ней до тех пор, пока она вдруг не заснула тут же в кресле, и Бабель отнес ее в постель.
На дачу в Переделкине, где Бабель в 1938 году взял в аренду дом у Литфонда, мы с Лидой и моей мамой, приехавшей из Томска, переселились в начале лета. Позже мой брат Игорь с женой привезли к нам свою дочь Аллу, которая была примерно на год старше Лиды. И моей маме пришлось ухаживать за двумя девочками. Молодая украинская пара с девочкой пяти лет согласилась у нас жить, выполняя обязанности сторожей и прислуги. В этом году Бабель впервые не поехал со мной в отпуск и остался на даче с Лидой. Он пояснил, что не хочет оставлять девочку. А мне посоветовал: «Пригласите одну из самых добродетельных ваших подруг и поезжайте с нею. Я вам советую выбрать такой маршрут: поезжайте в Одессу, остановитесь там дня на три, а оттуда — пароходом вдоль крымского и кавказского побережий. Во время путешествия по морю вы можете сделать две сухопутные поездки. Сойдете с парохода в Симферополе, оставив за собой каюту, осмотрите панораму и город и автомобилем доедете до Ялты, а лучше даже до Ливадии, где прогуляетесь по парку и по царской тропе до Ротонды. Пешком или на автобусе прибудете в Ялту, где можно пообедать и погулять до отхода парохода. Затем снова сядете на ваш пароход и поплывете дальше. В Сочи вы снова сойдете с парохода и автобусом или автомобилем проедетесь до Гагр. Потом снова поплывете до Батуми. И где вам больше всего понравится, там вы и остановитесь. Я позабочусь, чтобы вам была забронирована каюта на пароходе от Одессы до Батуми».
