О том, что произошло за это время в Монголии, неизвестно ничего. По всей видимости, порядок, установленный великим ханом, не нарушался ни внутренними мятежами, ни внешними угрозами. И все же были какие-то слухи, к которым в XVII веке вернулся монгольский летописец Сананг-Сетхэн; они говорили об обиде и ревности Бортэ, первой жены хана. Когда он отправился завоевать Хорезм, хан взял с собой одну из своих фавориток, юную Кулан, и Бортэ это рассердило: «Нельзя надеть два седла на одного коня; верный министр не может служить двум господам». Бортэ, как будто бы, отправила мужу послание, давая понять, что его власти угрожает соперничество между принцами. Тогда Чингисхан решил ускорить свое возвращение в Монголию. В дороге, обеспокоенный приемом, который могла оказать ему жена, он отправил к ней гонца, и Бортэ, терпимая и мудрая, послала мужу такой ответ: «На озере с берегами, поросшими камышом, много диких уток и лебедей. Властелин может настрелять их столько, сколько захочет. Среди племен много девушек и молодых женщин. Властелин может по своему вкусу указать на счастливых избранниц. Он может взять новую жену. Он может оседлать скакуна, до той поры неукрощенного».
Этот эпизод, по всей вероятности, апокрифический, должен подтвердить привязанность, которую Чингисхан испытывал к своей первой жене; она, кажется, платила ему тем же.
ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД
После своего возвращения из мусульманских стран Чингисхан провел не больше года без войн. Китайский колосс, несмотря на разрушения и унижения, несмотря на частичную оккупацию его территории монгольскими войсками или союзниками последних, сотрясали неудержимые взрывы. Под пеплом тлели мятежи, без конца подавляемые и без конца вспыхивающие вновь.
Мукали, оставшийся в Китае с титулом вице-короля Маньчжурии, пытался установить порядок, собирать налоги, проводить мобилизацию во вспомогательные войска. Когда генерал армии Цзиней, перешедший на службу к монголам, заметил ему, что грабежи могут привести только к восстаниям, он навел дисциплину в своих войсках. Эта «гуманизация» войны принесла свои плоды. Но монголы были недостаточно многочисленны, чтобы обеспечить собственными силами порядок в завоеванной ими цзиньской империи. Итак, рузгены и подвергшиеся китаизации кидани совместно с китайцами поставляли монголам то, чего им больше всего не хватало: пехоту для оккупации городов и деревень. Незаметно начался процесс китаизации монгольских войск и их гражданских помощников.
Эта постоянная потребность во вспомогательных войсках вызвала осенью 1226 года новый конфликт с вассальной империей Минья, отделявшей Монголию от Тибета.
В 1219 году, перед тем как отправиться на завоевание мусульманского Востока, Чингисхан приказал государю Си-Ся поставить ему кавалерийские части. Но тот находился под влиянием одного из своих советников, некоего Аша-гамбу, который отказался повиноваться монголу и послал ему оскорбительный ответ: «Если у Чингисхана недостаточно сил для того, что он хочет предпринять, зачем он взял на себя роль императора?» Великий хан был тогда поглощен ходом военных операций в Трансоксиании и Фергане. Не ответив на дерзость, он отправился на завоевание мусульманских земель, где «убивал людей словно косил траву».
Отказ империи Минья оставил у Чингисхана глубокую обиду. Он воевал в течение шести лет, но не забыл измены Си-Ся. Вернувшись, он решил отомстить, тем более, что империя Минья, теоретически его вассал, проявляла стремление к независимости. Итак, среди родов кочевников была снова проведена мобилизация. Офицеры собрали тысячи лошадей и верблюдов, следовавших за воинами. Угедей и Толуй сопровождали отца, как и Есуй, одна из его фавориток.
Несмотря на советы Чан Чуня Чингисхан опять предавался удовольствиям охоты. Он снова упал с коня. Куланы, несшиеся галопом, вдруг появились перед его конем, который резко встал на дыбы и сбросил на землю своего всадника. Хана отнесли в его шатер. Он страдал от внутренних болей и тело его горело в лихорадке. Было решено стать лагерем на месте и не двигаться. Есуй отправила гонцов, чтобы предупредить Орду о происшествии.
Один из полководцев хана, Толун Черби, предложил повернуть назад и отложить вторжение в Минья. «Тангуты, — объяснил он, — оседлый народ, с городами, окруженными стенами, и постоянными лагерными стоянками, следовательно, они не могут скрыться как кочевники. Когда мы вернемся, мы застанем их на том же месте». Генералы хана одобрили То луна Черби. Один только Чингисхан был против: «Если мы уйдем, тангуты не замедлят заявить, что мы струсили». Тем не менее, он согласился послать ультиматум государю империи Минья. Перед реальной опасностью решимость того, кажется, ослабела. Но его советник Ашагамбу одержал верх и велел передать Чигисхану дерзкое послание: «Теперь, если монголы хотят дать бой, пусть они придут в Алашан, где я стою лагерем с моими шатрами и навьюченными верблюдами, — и мы померяемся силой. Если им нужно золото, серебро, шелка и другие богатства, пусть придут за ними в наши города, в Эрикайа (Нинся) и в Эриджеу (Лянчжоу)». Выведенный из себя наглостью Ашагамбу, Чингисхан тот час же отдал приказ выступать. Корчась от боли, он заявил, что дойдет до столицы империи Минья.
В марте месяце 1226 года армия Чингисхана вступила в пределы империи Минья, поднявшись вверх по течению Этцин-гол, по направлению к горам Няньшань. Кавалерия прошла через гоби — обширные полупустынные низины, с редкими кустиками чахлой растительности, затем подошла к границам населенных районов, туда, где проходил знаменитый Шелковый путь. Здесь были маленькие города, процветающие благодаря станциям перекладных верблюдов и лошадей и присутствию гарнизонов и погонщиков из караванов. Таково было положение Сучжоу и Ганьчжоу, обязательных остановок перед Дунхуаном. Эти города испытали на себе влияние других стран, в основном, среднеазиатских, но также Тибета, Индии и Запада — через буддизм и несторианство. Овладеть ими не представляло большого труда для монгольских завоевателей. Войска смогли широко жить, используя запасы найденного там зерна. Но жара вскоре стала нестерпимой, и Чингисхан на какое-то время обосновался в горах, возвышающихся над оазисами.
Летом монголы перешли в настоящее наступление. Ашагамбу, стоявший лагерем вместе со своими войсками в Алашани, был побежден. Монгольские захватчики повели себя в Минья как пьяная солдатня, и тысячи тангутов были вынуждены укрыться в пещерах окрестных гор; грабеж был всеобщим. Чингисхан ответил на вызов Ашагамбу, на каждое его слово: он вырвал у него сокровища, драгоценные шелка, шатры и раздал его стада верблюдов своим воинам. Затем он отдал приказ, чтобы все тангуты, захваченные в плен, были отданы на милость его солдат. Все мужское население, способное держать в руках оружие, было перерезано. Империя Минья так никогда больше и не смогла подняться из развалин, оставленных армиями Чингисхана. Через несколько месяцев после поражения Ашагамбу кавалерия хана овладела городом Лянчжоу и близко подошла к Нинся, вражеской столице. Город, построенный на берегах Желтой реки, был окружен поясом мощных укреплений и имел большие запасы продовольствия и вооружения. Монголы начали его планомерную осаду.
