События следовали друг за другом с необыкновенной скоростью. 27 ноября Молотов информировал нашего посла, что советское правительство больше не считает себя связанным договором о ненападении. На финское предложение о совместном изучении инцидента с выстрелами в Майнила никакого внимания не обратили и, искажая факты, стали утверждать, что правительство Финляндии попросило отвести русские войска на 25 километров от границы. В ноте от 29 ноября Молотов бросил обвинение в том, что финские вооружённые силы, «как известно», продолжают вести военные действия не только на Карельском перешейке, но и на других участках. Советское правительство считает необходимым разорвать дипломатические отношения.
Несмотря на это, правительство Финляндии ещё раз обратилось к советскому правительству с предложением о разрешении противоречий на основе параграфа 5 договора о ненападении. Одновременно было повторено, что Финляндия готова отвести войска на Карельском перешейке на такое расстояние от Ленинграда, что их нельзя будет рассматривать угрозой безопасности города.
На эту ноту Советский Союз ответил огнём. Финские пограничники в районе Петсамо уже 29 ноября стали объектом нападения, а утром 30 ноября 1939 года русские превосходящими силами приступили к операции на суше, на море и в воздухе. Теперь каждому стало ясно, что финскому народу предстоит борьба не на жизнь, а на смерть.
День 30 ноября 1939 года был ясным и солнечным. Люди, уехавшие из столицы, по большей части вернулись из мест своего временного пребывания, и утром улицы были заполнены детьми, направлявшимися в школу, и взрослыми, которые спешили на работу. Внезапно на центр города посыпались бомбы, неся смерть и разрушения. Под прикрытием поднимающихся туманных облаков эскадрилье русских самолётов удалось незаметно подойти к Хельсинки из Эстонии, вынырнуть из облаков и с малой высоты обрушить свой груз, целясь прежде всего в порт Хиеталахти и Центральный вокзал. Только после взрывов народ услышал вой сирен и стрельбу наших незначительных зенитных батарей.
В это же время подверглись бомбёжке и пулемётному обстрелу аэропорт Малми и северные районы города, заселённые рабочим людом. Повсюду поднимались столбы дыма, свидетельствующие о многочисленных пожарах.
Рано утром мне сообщили, что русские после артподготовки перешли границу на Карельском перешейке на всех главных направлениях. Помимо этого, меня информировали, что ВВС противника произвели разрушительные налёты на многие провинциальные города и другие населённые пункты.
После того как я побывал в генеральном штабе и выслушал последние сообщения, я поспешил к президенту, который принял меня, оставаясь серьёзным и спокойным. Я информировал его о том, что после нападения противника на страну, конечно, не буду требовать своей отставки, если президент и правительство посчитают мои услуги необходимыми. Президент поблагодарил меня за это и попросил занять пост главнокомандующего. Это решение было утверждено на заседании правительства тем же утром.
Совещались недолго, нельзя было терять времени. Перед моим уходом было решено, что мне ещё раз следует предпринять попытку мирно решить конфликт, но, если будет угроза самостоятельности страны и существованию нации, то ответить ударом на удар.
Перед тем как военные действия развернулись по-настоящему, советское правительство ещё раз выложило свои козыри на стол, с помощью которых оно, видимо, надеялось ослабить нашу оборону и разложить наш внутренний фронт.
1 декабря, на второй день войны, Информбюро сообщило, что в «городе» Терийоки, в освобождённом нами дачном посёлке, расположенном близ границы, сформировано «Народное правительство демократической республики Финляндия». Председателем правительства был избран финский коммунист, член секретариата Коминтерна О. В. Куусинен, находившийся в эмиграции двадцать лет и бывший в 1918 году одним из руководителей мятежа. Одновременно по радио передали обращение, адресованное финскому народу, которое обнажило не только лицо противника, но и его цели.
На следующий день в информационном сообщении советское правительство заявило, что обращение об оказании помощи, сделанное от лица народного правительства, одобрено и что Финляндия и Советский Союз такой договор заключили. Одновременно сообщили, что народ Карелии теперь воссоединяется со своими финскими собратьями по племени для создания единого национального государства.
Естественно, что никто серьёзно не воспринял заявления «народного правительства», и те листовки, которые вместе с бомбами разбрасывались над столицей и обещали «испытывающему голод народу Финляндии хлеб», не могли вызвать ничего иного, кроме смеха. По сути, эта пропаганда только укрепляла наш внутренний фронт.
Следует особо выделить то обстоятельство, что советское правительство в своём заявлении признало национальное право восточных карел воссоединиться со своими финскими соплеменниками. Однако этот политический ход говорил всё же о том, что Москва планирует поглотить Финляндию, так что исчезла последняя надежда на мирное урегулирование вопроса. Весь финский народ теперь осознал, что единственной возможностью спасения является полное единение для продолжения борьбы, но такое единение не может совершиться под знаком марионеточного правительства в Терийоки.
1 декабря директор Банка Финляндии Рюти сформировал правительство, в котором были представлены все партии за исключением национального народного движения. Я вскоре познал, что новый премьер-министр — очень способный, не имеющий предрассудков государственный деятель, который твёрдой рукой стал управлять судьбой государства. Мы хорошо стали сотрудничать с ним.
Нашу оборону мы начали в основном в более выгодных условиях, чем можно было предполагать. Двадцать лет перед генеральным штабом кошмаром стоял вопрос о том, как наши войска прикрытия смогут в случае войны держать оборону на Карельском перешейке, пока основные силы полевой армии успеют занять свои позиции. Этот страх порождался, прежде всего, тем, что русские из-за близости Ленинграда могут неожиданно сосредоточить на границе большие силы, и, кроме того, мы ожидали, что их авиация в огромной степени помешает мобилизации и сосредоточению нашей армии.
Однако сейчас стартовая ситуация была совершенно иной — хотелось крикнуть, что первый раунд был за нами. Как войска прикрытия, так и полевую армию мы смогли вовремя и в прекрасном состоянии перебросить к фронту. Мы получили достаточно времени — 4–6 недель — для боевой подготовки войск, знакомства их с местностью, для продолжения строительства полевых укреплений, подготовки разрушительных работ, а также для установки мин и организации минных полей. Неоценимо важным было то, что чувство единства у подразделений развивалось совершенно по-иному, как это вообще происходило бы в войсках, отмобилизованных в спешке и брошенных тут же в бой. Эти факторы уже сами по себе порождали чувство спокойствия и уверенности по отношению к грядущим испытаниям. Кроме того, приближалась зима, и мы рассчитывали, что снег и мороз дадут нашим войскам превосходство в качестве, а короткие дни выровняют диспропорцию в авиации.
