Из Руднева батюшка приехал в Шамордино. Когда собрался он возвращаться в Оптину, то почувствовал себя плохо, так, что пришлось отъезд отложить. В последующие дни — хотя он много исповедовал, даже ездил в Руднево, — как только назначал отъезд в скит, случалось сильное недомогание. Много раз срывался его отъезд. Когда настала осень и похолодало, стало очевидно, что отец Амвросий останется в Шамордине зимовать.
И вот начали делать пристройку к настоятельскому корпусу — зимнее помещение для старца. Архимандрит Исаакий приезжал в Шамордино и пытался как-то способствовать переезду старца, но скоро понял, что это сделать невозможно. Отец архимандрит очень сокрушался по этому поводу, но батюшка предложил ему смириться под крепкую руку Божию (1Пет.5:6). В ту осень рано начались заморозки, в воздухе стояла холодная сырость… 4 октября старец написал в Оптину: «Я доселе задержался в Шамордине по особенному промышлению Божию; и почему — это должно означиться после» 352.
В Оптиной пустыни между тем происходили следующие события. 30 июля 1890 года скончался казначей обители иеромонах Флавиан. Архимандрит Исаакий просил Калужскую духовную консисторию утвердить в этой должности иеромонаха Макария (Струкова), но та, в связи с соответствующим указом преосвященного, предписала отцу Исаакию провести выборы казначея при участии всех постриженных монахов, а руководителем этого избрания назначить настоятеля Тихоновой пустыни архимандрита Моисея.
Это, однако, не связывалось с уже сложившимся духом Оптиной — с беспрекословным послушанием братии, с подчинением настоятелю и старцу. В ответном письме отец Исаакий сообщил, что даже один слух об этих выборах нарушил мирный дух обители, начались возбужденные разговоры и даже сходки по келиям. Отец Исаакий от огорчения захворал. Старец Амвросий писал 19 сентября из Шамордина одному из своих корреспондентов: «В Оптине новость великая…С отцом архимандритом сделался паралич; не вдруг мог говорить, а теперь, хотя говорит, и свободно, и в памяти, но слаб и с трудом мог подписать квитанцию. Одна из причин болезни, как полагают, есть та: отец архимандрит приготовил в казначеи отца Макария, а Преосвященный не утвердил. Из Консистории прислан указ, чтобы казначей был избран по голосам братии» 353. Выборы были все же проведены. Большинством голосов казначеем был утвержден иеродиакон Ксенофонт.
Управление монастырем в отсутствие старца затруднилось, так как большинство благотворителей, относившихся к нему, теперь ездили в Шамордино. Отец Исаакий стал входить в долги.
Отец Анатолий (Зерцалов) приехал в Шамордино в сентябре 1891 года и рассказал отцу Амвросию, что этим летом в скиту было необыкновенное множество цветов. Батюшка задумался, а потом сказал, что это непременно к большой скорби. Спустя недолгое время постепенно терявшая зрение настоятельница мать Евфросиния ослепла совсем. Старец запретил ей оставлять должность свою, велел продолжать настоятельствовать с помощью сестер. В конце сентября занемог сам старец.
Будущий старец иеромонах Иосиф, келейник отца Амвросия, с 1888 года по назначению отца Исаакия был помощником старца. Отец Амвросий был этому рад, так как видел, какие высокие духовные дары имеет его келейник. Отец Иосиф только что перенес болезнь, от которой едва не умер. Летом 1888 года батюшка отпустил его в Киев. Наместник Лавры отец Ювеналий, увидев его, воскликнул: «Кого я вижу! Ведь это будущий старец!». И долго беседовали два оптинца, два брата духовных… На обратном пути отец Иосиф навестил в Борисовской обители свою сестру, монахиню Леониду. Старушка вспомнила, как отец Иосиф еще отроком приходил сюда с котомкой и убирал снег возле ее келии. Вернувшись в Оптину, отец Иосиф стал каждое лето ездить к отцу Амвросию в Шамордино.
Летом 1890 года во время обычных сборов к отъезду в Шамордино старец Амвросий сказал отцу Иосифу: «Нынешний раз я тебя не возьму. Тебе нужно здесь остаться. Ты здесь нужен». Мало того, батюшка велел отцу Иосифу перейти из своей комнаты в его. И сам уехал. Но, не имея возможности вернуться из Шамордина, отец Амвросий каждый месяц присылал за отцом Иосифом возок.
В Шамордине много людей, в том числе и оптинских монахов, приходило к старцу и занимало его разными разговорами, так что он к концу дня сильно уставал, не хотел есть и не мог уснуть. «Только после отца Иосифа я могу обедать и спать в свое время», — говорил он, желая выразить этим, что только отец Иосиф его ничем не расстраивает.
Между тем отец Иосиф в Оптиной все более и более входил в старческие обязанности, принимал народ — монахов и мирян. Даже архимандрит Исаакий, затрудняясь осенью и зимой ездить к отцу Амвросию, выбрал себе духовником отца Иосифа, который был его постриженником. Начиная с Рождественского поста 1890 года отец Амвросий стал посылать шамординских сестер, своих духовных чад, для исповеди в Оптину к отцу Иосифу. Другая часть сестер уже имела своим духовником отца Анатолия.
Когда отец Амвросий в Шамордине заболел, отец Иосиф наяву слышал трижды повторенные слова: «Старец умрет!». Он не сказал тогда об этом никому. 8 октября из Шамордина приехали за ним. Он отправился туда и застал отца Амвросия в большом изнеможении. Он почти не мог говорить и, желая исповедаться, лишь указал отцу Иосифу на исповедную книжку, которую тот и прочел. Вечером старца соборовали, а утром 9-го отец Иосиф в последний раз приобщил его Христовых Таин. 10 октября, в половине двенадцатого часа дня, старец Амвросий отошел ко Господу.
Относительно похорон старца многие — и отец Иосиф, и архимандрит Исаакий, и даже владыка Виталий, епископ Калужский, соглашались с тем, что это можно сделать в основанной им Шамординской обители. Однако на такой запрос Святейший Синод ответил отказом, предписав предать тело старца погребению в Оптиной пустыни. 13 числа в Шамординском храме владыка Виталий при 28 сослужащих совершил отпевание. «Простых иеромонахов епископы не отпевают, — сказал он, — но этот старец так велик, что его непременно должен отпеть епископ».
На другой день, при дожде и ветре, весьма многолюдным крестным ходом гроб на руках был перенесен в Оптину пустынь. «Гроб все время, до самой Оптиной пустыни, — писал отец Агапит, — несли на руках попеременно то сестры общины, то оптинские монахи или некоторые мирские лица… <…> Тысячи народа, на протяжении более версты, шли и ехали за гробом. <…> Часто, несмотря на дождь и холод, останавливались для совершения заупокойных литий. <…> Когда подходили к лежащим на пути селам, перенесение останков старца сопровождалось погребальным колокольным перезвоном. Священники в облачениях, с хоругвями и иконами выходили навстречу из церквей. Выступали поселяне, молились, многие из них целовали гроб покойного и затем присоединялись к сопровождавшим его. Таким образом, по мере
