История показала, что Черчилль принял министерство и достиг обеих целей. Старое деление ответственности между министерством иностранных дел, министерством по делам Индии и военным министерством было заменено единым руководством делами Среднего Востока, которое сосредоточилась в новом управлении по делам Среднего Востока в министерстве по делам колоний. Здесь Лоуренс сплотил вокруг себя отборную группу помощников. К числу последних относились два выдающихся участника кампании Алленби — Майнертцхаген и Юнг. Лоуренс был назначен политическим советником.
Он согласился занять этот пост, понимая, что обещания, которые были сделаны арабам со стороны Англии, теперь заслужат должного внимания, поскольку это будет от нее зависеть. Он также просил, и ему были обещаны, свободный доступ к министру иностранных дел и позволение отказаться от своего поста, когда он пожелает. Когда возник вопрос о его вознаграждении, Лоуренс спросил 1000 фунтов в год, на что Черчилль заметил, что это была самая скромная просьба, с какой к нему когда-либо обращались, и назначал 1 600 фунтов в год.
Таким образом обе стороны пришли к соглашению, и было достигнуто единство действий. Лишь однажды пронесся холодный ветерок, когда бюст Наполеона, которого очень любил Черчилль, дал повод Лоуренсу начать восхваление величия Ленина, что весьма не понравилось Черчиллю. Установившиеся между ними взаимопонимание и острота интеллекта, которая была общей у того и у другого, помогли превратить их официальные взаимоотношения в содружество. В результате немного более чем через год это содружество добилось своих целей.
Сирия была проглочена французами, но Трансиордания и — что являлось более важным — Месопотамия остались. Еще до войны Лоуренс пришел к заключению, что конечное средоточие арабской национальности и ее будущее лежат в Месопотамии, потенциально более богатой и более обширной, чем Сирия. Таким образом он гораздо легче мог приспосабливать ближайшие стоявшие перед ним задачи к своему глубокому предвидению.
Новое управление организовалось в феврале 1921 г., а в марте Черчилль, Лоуренс и Юнг отправились в Каир на конференцию, в которой приняли участие главнейшие политические и военные чиновники территории Среднего Востока наряду с выдающимися представителями военного министерства и министерства авиации. Однако все основные вопросы были подготовлены еще до начала конференции. Под мастерским руководством Черчилля конференция послужила лишь для того, чтобы подтвердить принятые решения и восполнить детали.
Фейсал, лишенный своего королевства французами, получил от англичан другое королевство — в Ираке. Он прибыл в Ирак в июне и был коронован в августе. Британским правительством заранее было установлено, что после вступления на трон Фейсала будет заключен договор, по которому суверенность Ирака будет совмещена с мандатом Англии.
Этот договор, в отношении которого велись соответствующие переговоры, открыл путь для Ирака сделаться независимым государством, дружелюбно относящимся к интересам Англии и выполняющим условия цивилизованного правительства, как это было предусмотрено положениями Лиги наций. Благоразумие сэра Перси Кокса, который с самого начала поставил себя в положение советника, а не контролера, облегчило возможность постепенного перехода административного управления из рук англичан в руки арабов.
Честь Лоуренса "также была восстановлена, и его чувство неудачи сменилось чувством удовлетворения. Для арабов он приобрел больше того, на что первоначально рассчитывал. Кроме того, он почти не ожидал, что англичане согласятся расстаться с Багдадом, а тем менее с Басрой. Лоуренс приобрел для арабов возможность стать на свои собственные ноги и воспользоваться этой возможностью соответственно их желаниям и талантам. Большего он сделать не мог.
Создание арабского государства в Ираке, связанного симпатией с Англией, было главной целью Лоуренса, но не единственным его достижением. Он испытывал дополнительное удовлетворение в том, что тот же самый росчерк пера, который обеспечил арабам их возможности, предоставил также возможность использования и воздушных сил.
Другое достижение Лоуренса, а именно установление власти Абдуллы в Трансиордании, не являлось заранее подготовленным. Среди местных арабов уже нарастало беспокойство, в связи с чем создавалась угроза Палестине, как вдруг возникло дальнейшее осложнение в результате инициативы Абдуллы, который продвинулся со своими войсками к Амману для расплаты с французами за изгнание его брата. Это известие вызвало тревогу в Иерусалиме и Каире. Трудности подавления этого движения силой были очевидны, так как трансиорданские племена могли восстать и прийти ему на помощь, а свободных британских войск не имелось. Однако чувствовалось, что если ему позволить добиваться своей цели и допустить вести военные действия против французов из британской зоны, то последние имели бы достаточно серьезные основания быть недовольными. Неожиданным созданием нового государства был найден выход, который опрокинул решение конференций в Каире.
Хорошо зная Абдуллу по прошлому, Лоуренс считал, что его легко можно будет убедить пойти по мирному пути, если последний будет достаточно выгодным. С одобрения Черчилля Лоуренс полетел в Амман и привез с собой обратно на машине Абдуллу в Иерусалим, куда прибыл Черчилль, чтобы повидаться с сэром Хербертом Самуэлем. После получасового разговора у Черчилля создалось настолько ясное представление о здравом смысле и политической мудрости Абдуллы, что он тотчас же принял серьезнейшее решение оставить Абдуллу в Трансиордании как главу полунезависимого арабского государства при условии, что он воздержится и в дальнейшем будет удерживать своих будущих подданных от столкновений с французами в Сирии. Этим был добавлен еще один устой к намеченной Лоуренсом основе, хотя и не в том порядке, как это предусматривалось первоначальным планом.
В то же самое лето 1921 г. Лоуренс сделал попытку удержать на месте отца Абдуллы. В июне он отправился в Джидду, чтобы предложить Хуссейну договор, который послужил бы средством для обеспечения ему Геджаса при условии, что он откажется от своего притязания стать во главе остальных земель арабов. Однако Хуссейн упорно придерживался самолично присвоенных прерогатив и тем самым определил свою судьбу. Лоуренс оживил скуку бесконечных аргументов в летнюю жару в Джидде посылкой телеграмм, составленных с шекспировской остротой, которые шокировали чрезвычайно сильно развитое чувство дипломатического достоинства у Керзона.
