В Одессе что-то взрывалось. Когда мы пришли на заставу - взрывы затихли. Это, как оказалось, взорвался оставленный немцами минный склад боеприпасов. Все небо заволокло густым облаком дыма, который стремился уплыть как можно выше, в широкий небесный океан.
Мы пришли в город когда уже смеркалось. Идти дальше нельзя было сильно устали. Решили еще ночь побыть в Одессе. Начали договариваться, как проведем время. Павел, после моего признания о несведущности в этом вопросе, пообещал устроить и научить половому сношению с девушкой. Посмеявшись, дал слово сделать меня таким же профессионалом, как и он сам.
Дома сестра ему посоветовала подойти к двум девушкам, якобы интересным и хорошим. Прельстила тем, что они играют на гитаре и прочее. На деле оказалось, конечно, не так - просидели до ночи за столом, разговаривая и играя в карты.
В два часа ночи вернулись к сестре Павла. Спать не ложились, попили чай и пошли догонять своих. Догнали их на третий день, после многих странствий, приключений и мытарств.
Сейчас мы находимся невдалеке от Раздельной, в хуторе Владимировка два километра от станции.
На станцию прибыл вчера машиной после того, как я вторично отстал на ночевке в одном из сел.
Получил сегодня множество писем, но не ответил еще, так как мешают посторонние - бойцы, заполнившие комнату и усевшиеся без разрешения за стол.
Хочу написать стих об Одессе, а письма разбирать завтра буду.
От Ани получил четвертое письмо. Одно от Лившиц, одно - от незнакомой девушки Короткиной Ани (немного малограмотна, но содержательна), от Оли, от тети Ани три, дяди Жоржа, тети Любы, мамы - три, папы - два.
Ответил всем. Два письма написал на имя родных погибших лейтенанта Савостина и старшего лейтенанта Кияна, в которых извещал об их гибели.
Написал Короткиной Ане - незнакомой сотруднице дяди Сени, написал Оле.
19.04.1944
Глинное на берегу реки Турчанка в днестровских плавнях. Позавчера еще пришли сюда наши пехотинцы, наш полк и вся дивизия, с намерением переправиться на другую сторону Днестра. Пехота, минометчики, артиллерия и даже часть "Катюш" переправились в плавни, но неожиданно вода в плавнях стала прибывать и затопила их постепенно. Никто не успел опомниться, когда вода поднялась по колено людям и создалась угроза гибели орудий. Много пушек и "Катюш" уже нельзя было вывезти.
21.04.1944
Чебручи.
Галаем был отдан приказ полковнику Паравишникову, вывести людей и технику из угрожающего района.
Днем на Глинное налетели самолеты врага. Они бомбили, и несколько бомб средней величины упало во дворе, где находился комендантский взвод. Я в это время убежал в подвал и находился там до окончания бомбежки. Женщина-хозяйка плакала и кричала. Бойцы и командиры - военные, опасались, что в подвале может убить волной, ибо отдушины-выхода наружу не было, но все обошлось благополучно, и только снаружи были убиты четыре лошади. Тела двух были прямо таки разрублены во многих местах, две других были убиты взрывной волной.
Гражданские стремглав выбежали из села, жители с котомками на плечах и отчаянными причитаниями побежали прочь оттуда, но паники не получилось много военных оставалось в Глинном и жителей это успокоило.
Вечером хоронили подполковника, убитого бомбежкой. Позже был получен приказ об уходе под Чебруги, чтобы в другом месте переправиться через Днестр. Здесь, в Чабругах, реки Турчанки нет, но форсировать Днестр за ночь не удалось, так что полк и поныне пребывает в плавнях.
Умер Ватутин, подал в отставку Бадольо, отстранен от руководства борющейся Франции Жиро, и де Голь получил большие права. Благодаря ему в правительство Франции введены представители компартий.
Сейчас полк впервые принимает знамя.
25.04.1944
Вчера написал письма маме, папе, Лялюшке. Сегодня - тете Ане, Нине Каменовской, Лахтионовой Тине, Свищеву Николаю, Бусе Кац.
Получил письмо от мамы и от Буси Кац.
27.04.1944
Написал в Днепропетровск Наде Викторовской, в Москву во всесоюзный радиокомитет в отдел радиовещания; Магнитогорск, Дербент, маме, папе, Бекасову, в Астрахань дяде Жоржу, в Николаев Шунько.
20, кажется, придя в комендантский, застал всех в сборе. Возле кухни стояла бричка с запряженными в нее лошадьми. Поел, и вместе со всеми резервистами отправился в лагерь, где формируется батальон Рымаря. Мне сказали, что минрота тоже комплектуется там.
Но оказалось совсем иначе. Я попал стрелком. Лейтенант Черепахин, вместе со мной окончивший курсы, командиром роты - он стрелок по специальности.
Уважаемые товарищи!
В 1942 году я находился в 15 гвардейской дивизии в 50 гвардейском сп, и вместе с вышеуказанной частью воевал в минометной роте под Сталинградом на протяжении 6 месяцев. Райгород - место формировки, откуда я вместе с частью попал на фронт под Дубовый овраг, потом фронт приблизился к Б.Чепурникам, где долгое время стояли в обороне, затем Цаца, Бузиновка и, наконец, окружение вражеской группировки, в которой моя бывшая дивизия учавствовала вот этапы моего пути.
13/12/42 я выбыл из части в госпиталь. Это было накануне ликвидации вражеской группировки под Сталинградом.
Сейчас я попал в другую часть, где нахожусь в звании лейтенанта. На руках у меня никаких документов не осталось кроме справки из госпиталя, свидетельствующей о том, что я воевал на сталинградском фронте. Кандидатский билет в члены ВКП(б), выданный мне в ноябре 1942 года политотделом 15 гвардейской дивизии отобран у меня в связи с вступлением в ряды действительных членов ВКП(б) в 1943 году уже в части 28318, где я сейчас нахожусь. Красноармейская книжка в которой было указано о моей принадлежности к 15 гвардейской сд - отобрана у меня на курсах мл. лейтенантов в Ростове.
При отсутствии у меня адреса 15 Гв. сд мне не представляется никакой возможности не только восстановить свое гвардейское звание но и получить вполне заслуженную мною медаль "За оборону Сталинграда".
Прошу Вашего содействия в моем деле.
28.04.1944
Наконец-то, о чем я лишь слегка догадывался, осуществилось. Сегодня Полушкин назначил меня командиром стрелкового взвода. Подумать только, в награду за восемь месяцев боевых действий на фронте в этой части! Но назло всем чертям он не погубит меня, этот человек, ненавидящий меня исключительно за то, что я еврей, очевидно мечтающий: "пусть повоюет, раз еврей!". Он думает, что я еще не видел то, что называется передним краем. Страшновато, конечно, и жить так хочется, что и выразить трудно, но... ведь не может быть, чтобы судьба погубила меня столь внезапно. Ведь так приятно, что я и жизнь столь неразлучны были до сих пор, и трудно подумать, поверить, что они могли бы разлучиться в дальнейшем.
