вести огонь по захватчикам. Ныне, когда испанские войска контролировали все форты и подступы к Кадису, уже не имело смысла высаживать солдат для разграбления города, как, вероятно, собирался сделать Дрейк, когда его корабли только появились в гавани.
Дрейк ушел во внутреннюю гавань, но, по своему обыкновению, не предупредил об этом второго командующего Уильяма Берроуза. Тот отправился в гавань в поисках Дрейка, но услышал, что тот вернулся на флагман. Пока Берроуза не было, тяжелые орудия герцога Медина-Сидония обстреляли с мыса его корабль «Золотой лев». Одно ядро пробило корпус корабля и приземлилось на орудийную палубу, где раздробило ногу старшему канониру.
Тем временем Дрейк, находясь в безопасности на своем флагмане, отдавал распоряжения флоту. Награбленное следовало разделить между кораблями, часть захваченных судов подготовить к выходу в море, остальные сжечь. Дрейк сохранял невозмутимость. Капитан «Золотого льва» был основательно напуган. Когда опасность миновала, он отправил людей в шлюпках отбуксировать подбитое судно к входу в гавань. Там Берроуз воссоединился со своим кораблем, но Акунья продолжал досаждать ему, пока другие английские корабли не подошли к месту происшествия и не отогнали его. Дрейк никогда не позволил бы себе оказаться в подобном уязвимом положении. [7]
Дрейка выдалось напряженное утро: к полудню он разграбил более 20 кораблей. Собрав свой флот в устье залива, Дрейк попытался отплыть, но в этот момент ветер стих. Увидев, что корабли англичан беспомощно дрейфуют, испанцы пустили в их сторону брандеры, нагруженные бочками с горящей смолой, однако им удалось нанести флоту Дрейка лишь незначительный ущерб.
Наконец около полуночи снова поднялся ветер, и они вышли из бухты. За ними сразу последовали Акунья и испанские галеры. На выходе из бухты ветер снова стих, и оказавшийся в ловушке флот дал короткую битву, в которой опять стало ясно, что галеры во многом уступают хорошо вооруженным и маневренным английским боевым кораблям.
Около полудня галеры снова оказались в поле зрения английского флота. Дрейк отправил гонца, чтобы узнать, нет ли на испанских кораблях пятерых английских пленных. Пришел ответ, что сейчас пленных у них нет, но если Дрейк подождет еще день, то они смогут устроить обмен. Заподозрив подвох, Дрейк отказался от предложения.
Во время набега на Кадис Дрейк пополнил запасы, загрузив свои корабли вином, оливковым маслом, галетами и сухофруктами. Кроме того, он присоединил к своему флоту четыре испанских корабля, нагруженные провизией, а еще несколько десятков, оставленных в Кадисе, сжег до ватерлинии. Испанцы оценили свои потери в 172 000 дукатов. Помимо самих кораблей было утрачено огромное количество ценного груза. Бискайский корабль водоизмещением в 700 тонн вез железо. Португальский корабль перевозил почти 5000 тонн пшеницы. Не все эти грузы предназначались для Непобедимой армады – некоторые направлялись в Бразилию или Италию. Всего было уничтожено 10 000 тонн испанских грузов. Эль Драке снова нанес удар и продемонстрировал непревзойденное пиратское мастерство, подвергнув себя минимальной опасности и получив максимальную прибыль.
После этого случая маркиз де Санта-Крус, главный морской командующий Испании, за 50 лет своей службы не потерпевший ни одного поражения, резко почувствовал себя хуже и через несколько месяцев умер. Возможно, это простое совпадение. Но с ним погибла последняя надежда Испании на защиту от Дрейка.
27 апреля 1587 г. Дрейк сообщил о своих трудах и победах Уолсингему. «Второго числа этого месяца мы покинули Плимут, – писал он. – В течение пяти дней нам досаждал сильный шторм, из-за которого наш флот рассеялся, а на “Дредноуте” образовалась сильная течь». Справившись с этими неприятностями, хвастался далее Дрейк, они «потопили бискайский корабль водоизмещением 1200 тонн, сожгли корабль маркиза де Санта-Круса водоизмещением 1500 тонн и еще 31 корабль водоизмещением 1000, 800, 600, 400, 200 тонн, и увели с собой четыре корабля, загруженные провизией, и удалились оттуда, когда нам было угодно, и с такой честью и славой, каких только можно желать, при этом несколько раз давали бой 12 королевским галерам, из которых две потопили». К счастью, «атаки неприятеля не имели успеха, и, хотя нас непрестанно яростно обстреливали с берега, это нанесло нам мало урона, благодарение Богу».
Кроме того, Дрейк предупреждал: «Перед отъездом нам написал любезное письмо некий дон Педро, командующий этими галерами. Уверяю Вашу милость, свет еще не видел таких приготовлений, какие сейчас неустанно осуществляет король Испании ради вторжения в Англию».
На следующий день Дрейк написал лично королеве, в общих чертах пересказав все полученные отчеты о взятых в Кадисе трофеях. Он предупреждал, что, если он не будет действовать, Испания направит накопленные ресурсы против Англии. «Этим великим приготовлениям испанцев можно проворно помешать, – сообщал он королеве, – отправив свои силы, чтобы встретить их несколько дальше от нас и ближе к их берегу, что обойдется дешевле [в стратегическом смысле] Вашему Величеству и народу, и дороже встанет врагу». Дрейк также предупредил Елизавету I, чтобы она не поддавалась на испанский обман: «Обещания мира от принца Пармского и эти обширные приготовления в Испании плохо согласуются друг с другом».
Стремясь использовать весь потенциал собравшихся на его кораблях войск, Дрейк созвал своих капитанов и объявил, что планирует высадиться в Сагреше на юге. Но второй командующий Уильям Берроуз, капитан «Золотого льва», выступил с письменным возражением против этого чудовищно необдуманного, по его словам, предложения. Более того, он заявил, что считает манеру командования Дрейка оскорбительной для опытных капитанов (говоря другими словами, Берроуза раздражал успех Дрейка, его внезапное богатство, рыцарское звание и близость к королеве).
В ядовитом настроении он взялся за перо, чтобы раскритиковать стратегию и мореходное мастерство Дрейка. «В этом плавании с момента нашего прибытия… я ни разу не видел, чтобы какой-либо совет или предложение, касающиеся наших действий и службы Ее Величеству, пока флот находится под вашим руководством, были высказаны или обсуждены», – начал он и далее принялся обстоятельно излагать свои жалобы: «Вы принимаете нас со всем радушием и гостеприимством, однако же, проведя с вами целый день, мы нередко отбываем с тем же, с чем пришли, не получив никакого совета или разъяснения о текущих делах. Эти собрания (хотя вам, возможно, угодно называть их советами или совещаниями) далеки от цели и вовсе не таковы, какими по здравом размышлении должны быть. Вы также, к моему немалому сожалению, в прошлом и настоящем пренебрегали обязанностью доводить до флота ваши распоряжения в надлежащее время и в надлежащем виде».
Хуже того, писал Берроуз, «я обнаружил, что вы всегда настолько привязаны к своему мнению и намерению, что негодуете и считаете едва ли не оскорблением, когда кто-нибудь дает вам совет относительно чего бы то ни было
