-- Гляньте, товарищи, как нарезает дедок! И про посох забыл, дует -ног под собой не слышит!..
Сказав это, Сенька вдруг поднял нос и принюхался.
-- Чего это вы там затеяли, Татьяна Васильевна? -- спросил он хозяйку, хлопотавшую возле печки.-- Не для нас ли стараетесь?
-- А для кого же? Для вас, -- просто ответила Татьяна.
Разглядев в ведре, стоявшем у порога, мокрые перья, Ванин сообразил, что произошло, пока они спали. Сенька еще вчера, слоняясь по двору, видел двух пестрых курочек, которые важно прохаживались по мякинной завалинке и безмятежно клевали замазку в окнах. Вот их-то и порешила ради праздника вконец растроганная молодая хозяйка.
-- Ну, уж это вы зря! -- лицемерно обижался Сенька. -- Последних курей перевести!.. Неслись, наверное, пеструшки...
-- Живы будем -- наживем. Садитесь.
Развeдчики расселись тесным кружком, по-семейному. В предвкушении сытного обеда шумно заговорили. Мишка Лачуга, торжественный, как на свадьбе, метал на стол разные кушанья. Ему помогала хозяйка. Солнечные зайчики играли на сияющих лицах бойцов. Забаров шепнул что-то на ухо Пинчуку, и тот на цыпочках, словно боясь разбудить кого-то, вышел из хаты. Сенька подмигнул сидевшему рядом с ним Камушкину. Вася посмотрел на Ванина и, встретившись с его зелеными играющими глазами, покачал головой. Ребята переглянулись и сразу, точно по команде, расхохотались.
Пинчук вернулся с несколькими запотевшими флягами. Разлили водку по жестяным кружкам. Солдаты оживились, зашумели. Вот она, боевая, дружная семья, -- вся в сборе. "Только... только его нет среди них. И никогда, никогда не будет..."
Наташа почувствовала, что может разрыдаться, и, тихо выйдя из-за стола, почти бегом направилась к двери. Выскочив на улицу, она дала волю своим слезам. Девушка плакала и не слышала, как кто-то вышел вслед за ней. Чьи-то теплые руки осторожно легли на ее вздрагивающие узкие плечи. Она обернулась и увидела Шахаева...
3
Зима наступала медленно и осторожно. Сначала она выслала далеко вперед свои боевые разъезды -- резкие, пронизывающие ветры. Они шарили по рощам, прощупывали каждую полянку, а ночью, вырвавшись в степь, лихо носились, гоняя, точно зайцев, перекати-поле; стремительным кавалерийским наскоком влетали в села и хутора; заскакивали в солдатские окопы и, обнаглев, срывали с какого-нибудь зазевавшегося солдатика заношенную пилотку. И, будто разведав хорошенько и убедившись, что противник ее слаб, зима ринулась в общее наступление и в одну ночь стала полновластной хозяйкой огромных степных просторов; снег, уже не опасаясь, валил валом, быстро возникали белые насыпи и курганы. На завалинках хат, около задернутых искуснейшими рисунками окон, запрыгали синицы, беспокойно зачирикали воробьи. По солдатским окопам с подвывом металась поземка, обжигая щеки бойцов колючими, мельчайшими снежинками. Поскучнели вишневые сады, роптали под злым ветром нагие яблони, беспомощно взирая на то, как гложут их сочную кору острые, точно бритва, желтоватые резцы опушившихся зайцев. Из глубокой, заросшей кустарником пади выводила свой обматеревший выводок старая волчица. Зима сделала хищников смелей.
В течение декабря гвардейская армия -- в ее состав входила и дивизия генерала Сизова -- предприняла операцию, которую в официальных сводках обычно называют боями местного значения. В результате многодневных изнурительных схваток с врагом за отдельные населенные пункты, высоты, дороги и многочисленные в этих местах посадки и небольшие рощи советские войска подошли к Кировограду -- крупному областному и промышленному центру Украины. Здесь армия остановилась и стала готовиться к штурму города.
Дивизия Сизова разместилась в большом селении Верблюжка. На этом рубеже встретила Новый год.
Разведчиков Забарова почти не посылали в поиск. Их выручали другие разведчики, которые в те дни действовали весьма успешно. Солдаты лейтенанта Забарова разучивали новый Государственный гимн, отдыхали, получали теплое обмундирование. Докторович распорядился отпустить разведроте все, что полагалось по зимнему плану. При этом он не забыл заметить:
-- Мне дали -- и я выдаю...
Пинчук вовсю расхваливал хозяйственный ум начальника АХЧ. Похвалил он и кладовщика -- рядового Дрыня, но скоро убедился, что сделал это совершенно напрасно. Завскладом вещевого имущества Иван Дрынь был человеком на редкость прижимистым и всегда старался всучить БУ* вместо нового обмундирования. На этот раз он в скупости превзошел даже самого себя: вопреки распоряжению начальника, Дрынь пытался подсунуть разведчикам поношенную экипировку. Сенька, пришедший на склад вместе со старшиной, разозлился на кладовщика, однако сдержал себя и попытался убедить скупого хозяйственника политическими доводами.
*Бывшее в употреблении.
-- Ты только подумай, Ваня, -- говорил он вкрадчиво. -- Ребята мы не из последнего десятка в дивизии. И генерал нас который раз уже награждает. Героев всегда надо поощрять. К тому же -- скоро граница. Может, придется на чужую землю вступить. Принарядиться полезно, чтобы, значит, не ударить и грязь лицом. А ты суешь нам, прости за выражение, этакое старье... Политическое сознание у тебя не на должном уровне, вот что я тебе скажу!..
Но лучше бы Сенька этого не говорил. Последние его слова испортили все дело. Сам того не подозревая, он нанес неслыханную обиду заведующему складом: Иван Дрынь вовсе не считал себя отсталым в политическом отношении и несказанно огорчился заявлением Семена. Он поднял на Ванина свое курносое, веснушчатое лицо и, багровея, проговорил:
-- Ты меня нe учи, ишь политрук какой объявился! Я сам могу тебе политбеседу прочесть. Вот получай, что дают, и уматывай, а то и этого не дам. Тоже мне -- герой!.. Знаю я вас! С Веркой-почтарихой...
Сжав кулаки и сощурив свои кошачьи глаза, разведчик вплотную подошел к обидчику.
-- Ну вот что... ты... -- начал он сквозь стиснутые зубы, подбирая слова похлеще и повыразительнее. -- Ты не больно-то ерепенься, нафталинная твоя душа!.. Вот попрошу майора Чернышева, начальника четвертой части, чтобы он тебя в разведку послал вместе со мною. Я погляжу, какой из тебя герой выйдет...
Положение обострялось. Благоразумный и степенный Пинчук попробовал успокоить спорщиков.
-- Брось, Семен, чого ты пристав до чоловика, -- дипломатически начал он, беря возмущенного Ванина за руку. -- Иван и сам пойме, що для нас така обмундировка не подойдет...
Пинчук старался не скандалить с хозяйственниками: так или иначе ему приходилось часто иметь с ними дело.
-- Бачыш, дорогой, -- продолжал Петр как можно дружелюбнее. -- Мабуть, мы и вправду за границу пидем. Так що одеть нас нужно як следуе...
