Но я расскажу о проезде МХАТа, в котором жил аж целых восемь лет и который по сей день вспоминаю тепло и нежно.
Впервые я попал сюда в 1944 году. Январь. Меня везут в Художественный театр смотреть «Горячее сердце» Островского. Мне и раньше нравилось ходить в театр. Как каждого мальчишку, меня увлекало зрелище, происходящее на сцене, не более того.
Но здесь все было иначе. Поднялся занавес, и я увидел рощу и речку вдали и пение птиц услышал. Я прождал два акта, мечтая, чтобы пьеса эта никогда не кончалась.
Но всему, особенно хорошему, приходит конец. И я очутился в заснеженном переулке, продуваемом ветром. Сказка кончилась, и надо было возвращаться домой, в стылую квартиру, к лампочкам, горящим вполнакала, к поленице дров в коридоре, к печкам-буржуйкам, стоящим в комнатах.
С тех пор я полюбил МХАТ и посмотрел практически все спектакли, кроме сочинений обласканного властью Анатолия Сурова вроде «Зеленой улицы».
Позже, когда я перееду жить в дом напротив театра, я буду ходить сюда почти ежедневно, смотреть, как играют мои друзья-актеры. А их у меня во МХАТе было очень много.
* * *
Сегодня на доме номер 2 вечерами горят буквы «Гута-Банк», а когда-то, в 1961 году, была столовая. Московские власти, находясь в постоянной заботе о нас, сирых, решили открыть в Москве несколько ночных столовых, наверное, для того, чтобы выгнанные из дома московские мужики и, вполне естественно, приезжие могли в любую минуту съесть рассольник, бефстроганов и запить все это компотом из сухофруктов.
Нетрудно догадаться, что круглосуточные общепитовские точки немедленно превратились в ночные клубы. Спиртное там не подавалось, хотя принести с собой и распить бутылочку под микояновские котлеты было делом вполне нормальным.
Но где возьмешь водку ночью? Вот поэтому вокруг столовой всегда клубились «добрые» люди, продававшие страждущим «белое хлебное вино».
Я тогда жил еще на улице Москвина, а в соседней квартире обитала дама по имени Галя. Она работала буфетчицей в знаменитой пельменной «Зеленый огонек» и, видимо, за большие заслуги в деле столичной торговли была переброшена на боевой участок – ночную столовую. Отношения у меня с ней сложились самые добрые, как говорили в то время – «шоколадные», и поэтому при появлении нашей компании в этом оазисе чувственных удовольствий она никогда не отказывала нам в спиртном.
Мы брали яйцо под майонезом, макароны по-флотски и чай. Напиток этот подавали в тонких стаканах, в мельхиоровых подстаканниках. В нем плавала долька лимона, и, естественно, из стакана торчала ложка. Чай этот имел густой коричневый цвет, так как был обычным коньяком, а реже «Старкой».
Так что время мы проводили весьма приятно. Актеры, уходя из ресторана ВТО, брали с собой напитки и также бежали в столовую. Сюда собирались после ночных трудов центровые каталы, продолжавшие резаться в железку до самого утра. Они закупали у спекулянтов водку и пили коктейль «Ночная Москва». Полстакана компота, полстакана водки.
Частенько заглядывал сюда актер Слава Гостинский. Высокий, красивый, безупречно воспитанный человек. Он практически не пил и приходил просто скоротать одиночество. Мы были с ним знакомы.
Когда-то в телецентре на Шаболовке я делал короткие игровые телефильмы. Режиссером-постановщиком двух или трех был студент режиссерского факультета ВГИКа Элем Климов. Слава очень неплохо играл в двух короткометражках, и с той поры у нас установились добрые отношения.
Я часто встречал Славу в антикварном магазине на улице Горького, он, как и я, рассматривал курительные трубки, хотя сам отрицательно относился к табаку. Позже я узнал, что он прекрасно окончил Щукинское училище, но, как сына репрессированного комбрига, ни в один театр его не брали. Снимался он много, но в эпизодах. Его внешность никак не соответствовала амплуа социального героя, и приходилось способному артисту играть жулика в фильме «За витриной универмага» или связного вражеской разведчицы в «Деле № 306». Он сыграл в сорока фильмах, но так и не создал себе имени.
Много позже я узнал еще одну историю, которая сильно изменила его жизнь. У него появился шанс стать звездой, но она так и не зажглась. А чтобы узнать, почему так случилось, надо вернуться на десять лет назад.
Итак, 1950 год. Вся Москва выстроилась в очереди у книжных магазинов. На прилавках появилась книга в белом переплете «Правда об американских дипломатах». Автор ее – сотрудница информационного отдела посольства США Аннабелла Бюкар.
Великий боже! Что творилось в Москве, люди чуть не дрались, чтобы заполучить искомое сочинение американки, выбравшей истинную свободу в первом в мире социалистическом государстве.
Я, конечно, достал этот печатный труд. Прочел его, но никакой правды, кроме того, что в здании рядом с кафе «Националь», где в те годы размещалось американское посольство, собралась шайка поджигателей войны, ничего не вынес.
Правда, в последней главе, где автор писала, как ей нравится Москва, я прочел, что она вставала поутру в своей новой московской квартире, пила кофе и слушала концерт мастеров оперетты, где поет ее нынешний муж. История заселения американской дамы в московскую квартиру весьма любопытна.
В 1947 году у наших контрразведчиков появился объект для наружного наблюдения и разработки. В СССР прибыла новая сотрудница посольства США хорошенькая девица Аннабелла Бюкар. Через некоторое время было установлено, что она оперативник УСС (Управления стратегических служб), позже это ведомство переименуют в ЦРУ.
Наши опера заметили, что американская дама весьма неравнодушна к русским мужчинам. Но романов не получалось, так как наши мужики в панике бежали от хорошенькой американки. И были правы. Удовольствия на ночь, а срок – четвертак.
Амурными делами Аннабеллы занялся лично генерал-лейтенант Райхман, один из мастеров оперативных комбинаций в МГБ. Он и пожалел милую американскую девицу. В «Метрополе» на приеме к ней подвели солиста оперетты красавца Лапшина, и роман начал развиваться с невиданной силой.
В результате американская девица и русский певец построили здоровую семью, получили четырехкомнатную квартиру в Доме на набережной и зажили счастливой жизнью.
Из этой истории наша пропаганда решила сделать поучительную историю о том, как прекрасно жить в Стране Советов.
А что для нас являлось главным из искусств?
Ну конечно, кино!
* * *
Фильм было поручено сделать Александру Довженко. Мастер написал сценарий «Прощай, Америка», его приняли без поправок, и началась работа.
Довженко снимал фильм о любви, о том, что никакие расстояния, никакая идеология не могут помешать людям быть вместе. Конечно, действие будущего кинополотна развертывалось на фоне мерзостей, творимых поджигателями войны, и светлой и радостной жизни первого в мире государства рабочих и крестьян.
