Эти уточнения, принадлежащие современному специалисту, сделаны в русле традиции, заложенной Пленком. При этом важно учитывать, что в любой системе знаков, не исключая и той, которой пользовался Гогенгейм, огромную роль играет точное определение симптомов. В базельских лекциях описание симптомов было основано на так называемой опытности лектора. Оно не составляло системы с точной и взвешенной информацией. Лишь с изобретением термометра и микроскопа в XVIII веке и созданием лабораторных условий в XIX и XX веках диагнозы начали ставиться на точной и выверенной основе.
Гогенгейм был одним из первых, если не первым, кто ввел в медицинскую практику термин «лишай» (III, 441; IV, 198). Ранее, согласно Вайманну, это немецкое слово обозначало разные виды опухолей, появлявшихся у людей (а.а.О., стр. 338). [320] О лишае говорили в том числе в связи с воспалением головки полового члена, «вульгарной железы, лишая или ганглия» (IV, 196). Это заболевание поражало различные члены тела и артерии. При этом состояние больного описывалось в соответствии с цепочкой из четырех симптомов, которые красной нитью проходят через лекции о язвах и кожных болезнях. Не имеет смысла сопоставлять или, более того, уравнивать примитивное описание лишая у Гогенгейма с современной медицинской диагностикой. Характеристика папул, которые временами болят, подчас становятся твердыми, а периодами размягчаются, выделяют из себя гной и в конечном итоге ведут к парализации членов, во многом напоминает сифилитические симптомы. Интересной в данном случае представляется терапевтическая рекомендация перетягивать образовавшиеся папулы металлической проволокой (faden aluminis plumiosi).
Доминирующую концепцию базельских лекций можно вслед за Вольфгангом Весиаком называть «семиотикой, в центре которой находится пациент» [321] . Это знаковое ориентирование строится на основе видимых симптомов человека, прикованного к постели. Оно позволяет рассмотреть целостную теорию французской болезни на фоне объяснительной системы, которая в современной дискуссии о филологических основах информации получила название экзосемиотики. Чтобы понять сущность французской болезни, недостаточно просто описать отдельные симптомы как сочетание признаков физического, душевного и духовного изменения конкретного пациента. Основываясь в данном случае на образе мышления ренессансного врача, экзосемиотика предполагает реализацию знаковой системы за пределами больного микрокосма пациента. В соответствии с древним учением о взаимосвязи микрокосма и макрокосма, болезнь необходимо рассматривать в астральной или исторической взаимосвязи. Гогенгейм, помимо этого, учитывал связь заболевания со знамениями времени и уделял большое внимание вопросам толкования таких природных явлений, как комета или радуга. Ориентирование в дебрях нового заболевания, неизвестного в течение многих поколений, сопровождалось стремлением проникнуть в тайны природы, пристальным рассмотрением различных видов отравления и спекулятивными рассуждениями о сущности и влиянии сексуальности. Новое значение получило учение о галлюцинациях. Новая болезнь воспринималась представителями медицинского знания как вызов времени. С быстротой, которая по своим темпам превосходила процесс ограбления испанскими конкистадорами территорий Нового Света, сифилис победным шагом прошел через ренессансный период европейской истории, эпоху радостного восприятия человеческой жизни и восхищения человеческим телом.
Гогенгейм упорно отстаивал доколумбовское происхождение французской болезни (VII, 189) вопреки утвердившемуся сегодня мнению, что сифилис завез в Барселону штурман одного из кораблей Христофора Колумба в 1493 году. По этой версии, покутив в Барселоне, сифилис перешагнул через Пиренеи, распространился в Южной Франции и достиг своего пика во время итальянских походов короля Карла VIII в 1494 году. Предполагают, что именно в начальный период итальянских войн сифилис поразил первого швейцарца. По словам историка сифилиса Ивана Блоха, существует около 525 названий этой болезни, многие из которых подчеркивают дружеские отношения между соседними народами. Сифилис, который в Германии называли французской болезнью, был известен под названием испанской оспы в Голландии и Англии, немецкой болезни в Польше и христианской болезни в Турции. Раньше всего о венерической болезни заговорили во Франции, в то время как мифологическое название «сифилис» было введено лишь в 1520 году Джироламо Фракастаро. [322] До 1883 года, когда произошло открытие spirochaeta pallida, люди не знали, что возбудителем сифилиса является спирохета. Если в ранних медико-алхимических исследованиях и говорится о «materia peccans» или, как у Гогенгейма, о «spiritus peccans» (VII, 298), то это обозначение скорее следует воспринимать как пустую оболочку для неизвестного возбудителя. Излишне поспешное сопоставление древней и современной медицины, как правило, затемняет наиболее существенные детали.
Тезис о том, что болезнь пришла в Европу из Вест-Индии, хотя и имеет под собой основания, не раскрывает ситуацию полностью. Верно то, что проникновение болезни в различные регионы тесно связано с торговлей и путешествиями. Сторонники лечения сифилиса гваяковым деревом воспринимали происхождение болезни из Нового Света на уровне догмы. Гогенгейм, со своей стороны, утверждал, что болезнь появилась в Европе около 1480 года (VII, 189). Ему было ясно, что во времена Адама ее не существовало (VII, 433). В другом месте врач пишет о длительном инкубационном периоде болезни, который занял более семи столетий (VII, 445). Если мы вспомним, что первые случаи заболевания СПИДом в западном мире относятся к 1960 году, можно прийти к аналогичному выводу о том, что массовое заражение населения Европы венерической болезнью в 1494 едва ли могло произойти за краткий период времени, не превышающий одного года. Несомненно, что военные походы, проституция и многие другие реалии времени ускоряли развитие болезни. Большая часть тезисов о сущности и распространении фрамбозии, или сифилиса, в начале Нового времени в Европе до сих пор не выходит за рамки предположений.
По мнению Гогенгейма, эта болезнь была тесно связана с астральной причиной, называемой Венерой, в основе которой лежит страсть к роскошной жизни и расточительству, а также медико-терапевтическим фактором, который он, в соответствии с учением о язвах, называл крепинусом (VII, 187). Не без профессионального удовлетворения Гогенгейм констатировал, что схоластическая медицина не способна предложить возможный путь исцеления от сифилиса. Не имея в себе творческого потенциала, она основывалась на положениях античных ученых, которые на этот раз не могли поделиться с ней собственным опытом (VII, 188).
