Теперь они это делали без труда и страха:
Вместо той спасительной тонкой паутинки —
Садись на Скале на ковер-самолет и на Равнине высаживайся.
— Ну, как там, на Скале? — спрашивали их старожилы. — Все висите вверх ногами?
— Что вы, еще хуже! — восклицали вновь прибывшие. — Вы теперешнюю скалитянскую жизнь даже представить себе не можете: мы и висеть не висим, и стоять не стоим, а болтаемся в подвешенном состоянии.
— Почему в подвешенном?
— Так ведь уцепиться не за что стало.
— Как то есть — не за что?
— Правители хотели Скалу перестроить на манер Равнины, только не получилось у них.
— Почему не получилось?
— Всю Скалу до последнего камешка разворовали. Сидят на Вершине: и воруют, воруют.
— Ну, а вам чем теперь хуже?
— Раньше нам хоть зарплату платили за то, что висим, а теперь ничего не платят. В воздухе парим, воздухом и питаемся.
— Куда же ваши правители смотрят? Они ведь теперь у вас новые.
— Какие там новые!.. Вывески только поменяли: мы, мол, не те, что раньше были, а те, что никогда вовсе и не были.
— А что они делают?
— Они-то? Обещают. Залезет один на Вершину, наобещает с три короба, потом другой залезет и тоже наобещает. А сами тайком Скалу распродают по камешкам. Сами богатеют и еще развели себе помощников скоробогатеньких. Мы их «новыми скалитянами» называем.
— Что же эти «новые скалитяне» производят, если так быстро разбогатели?
— Господи, да на Скале давно никто ничего не производит! Жулики они, эти «новые скалитяне». Хотя некоторые считают их героями нашего времени.
— Действительно? Почему?
— Скалитяне без героев жить не могут: приучены. Вот у вас на Равнине есть герои?
— У нас герой один — деньги. У кого денег много, тот и герой.
— Какое же в деньгах геройство?
— Умение делать деньги — это мы называем равнинным геройством! Кто с нуля начал и стал богачом — тот у нас и герой, и образец.
— А нас учили, что герой — тот, кто себе ничего, а все людям.
— Что же, эти ваши учителя, показывали вам такой образец?
— Показали, как же! Сами же все и прикарманили. Из-за этого денег на Скале теперь совсем не осталось.
— Куда же они деньги девали?
Скалитянин поднимает плечи, разводит руками, смотрит в небо и начинает всхлипывать. Чтобы успокоить его, островитянин меняет тему:
— А правду говорят, у вас теперь свобода? Мы слышали, что вы правителей во всю глотку можете ругать, и никто на вас не стучит.
Скалитянин жмурится от удовольствия:
— Это верно, стук до Вершины теперь — стучи, не стучи — не доходит. А стукачи бывшие ходят с флагами: требуют, чтобы нас обратно вверх ногами повесили, чтоб им опять стучать. Ну, а нам одна радость: по привычке слетимся где-нибудь в свободном парении, водку под мышками зажмем, чтобы не расплескать, пьем ее, горькую, и правителей с «новыми скалитянами» всласть кроем. Ну а как душу отведем, так вроде и парить в воздухе легче становится.
— Ну, а Вершину сравнять никто не собирается?
— Что вы! До этого у скалитян мозги еще недоперевернулись; они у них вроде как набекрень застряли. Разве что через три-четыре поколения выпрямятся…
Так было в далекие-предалекие времена,
В океане людской истории,
Где бушуют волны человеческих судеб…
«Новые русские» в Нью-Йорке
Когда я написал эту сказку, мне еще не приходилось встречаться с «новыми русскими». В России тогда проводились невиданные до тех пор политические и экономические эксперименты над истерзанным обществом. От крушения привычных основ, от нахлынувшей нищеты и от захлестывания переменами люди совершенно ошалели — у большинства из них мозги действительно могли свихнуться набекрень. Нерасчетливый перевод России на «рыночную систему» — где спрос определяет стоимость — был катастрофой для населения. В той стране на основах полусоциализма выросли поколения, а рыночная система привела к повальной приватизации всего. В течение нескольких дней все из государственного стало частным. Поэтому кто имел заграничную валюту, мог почти за бесценок скупать все — продавались заводы, фабрики, оборудование, промыслы, учреждения и особенно квартиры. Фактически, это была «срочная распродажа» общественных богатств.
Тут и пригодились налаженные за двадцать лет иммиграции контакты бывших «скалитян»-русских с «островитянами»-американцами — «новые русские» стали появляться в Нью-Йорке. Перелет из России в Америку был уже прямой, визы здесь и там выдавали просто, и предприимчивые жулики стали толпами летать туда и обратно. Русские дельцы скупали в Америке за низкие цены подержанные автомобили, компьютеры, телевизоры, радио, проигрыватели дисков и любую технику и электронику. Вернувшись обратно, они продавали это «новым русским» с большой выгодой. Именно тогда на этом заложилось основание богатства таких будущих русских магнатов-олигархов, как Борис Березовский и других.
По определению Бальзака, в основе каждого большого богатства лежит преступление. К «новым русским» это определение имеет прямое отношение: их жульничество было в чистом виде преступлением.
Некоторые из обосновавшихся в Америке иммигрантов кинулись в Россию «ловить рыбу в мутной воде». Был среди них мой знакомый доктор-уролог из соседнего госпиталя, бывший ленинградец. Неожиданно для всех нас он стал совершать челночные поездки Америка — Россия — Америка. Сколько бы раз я ни звонил в его офис, чтобы послать к нему пациента, всегда отвечали:
— Его нет, он в России.
Один месяц в России, другой месяц в России, третий месяц… С чего бы это занятому доктору бросать работу и торчать там? Вскоре мы узнали, что ездил он не из ностальгических соображений: скупал там за бесценок старинные картины, иконы, дорогой антиквариат, а вернувшись, во много раз дороже продавал все это американским коллекционерам. Таможенники в России были подкуплены и позволяли ему вывозить все, что пожелает. За два года он сильно разбогател. Когда я как-то опять позвонил, мне ответили:
— Доктор продал свой офис и медициной больше не занимается. Он переехал жить в Ленинград.
В родном городе он не почивал на лаврах, а выгодно — скупал обанкротившиеся предприятия.
Так американский доктор превратился в «нового русского». Другой мой знакомый, грузинский еврей, владел на Пятой авеню магазином электронных товаров. В его лавочке постоянно торчали приезжие покупатели из бывшего Союза. С их помощью он восстановил давние широкие связи и стал за бесценок скупать в Тбилиси недвижимость. Говорили, что он стал владельцем чуть ли не половины проспекта Руставели.
