Столь же охотно он отвечал на все мои вопросы, подробно рассказывал о внешней политике нашего государства, причём многое я услышал от него впервые. В ту пору начинался новый этап международных отношений. Гитлер спешил со своими агрессивными планами.
Словом, тучи на европейском политическом горизонте быстро сгущались.
— Неужели это может перерасти в большую войну? — спрашивали мы Жданова.
— Совместными усилиями миролюбивых стран мы должны предупредить такой роковой оборот событий, — отвечал Андрей Александрович.
К этой теме возвращались не раз… Большая судостроительная программа требовала длительного времени. Успеем? Этот вопрос сильно беспокоил меня, и я спросил Жданова:
— Как будет с нашей программой, если события начнут быстро принимать опасный оборот?
— Программа будет выполняться, — ответил он.
Не знаю, был ли он действительно убеждён в этом или сказал так, чтобы не вселять сомнений в нового работника наркомата».
Во Владивосток прибыли 8 апреля 1939 года. Жданов выступил с речью на собрании местного партийного актива — государственные руководители столь высокого ранга не часто попадали на противоположный край России. Он посетил предприятия города, строящиеся корабли, армейские и флотские части.
10 апреля Жданов на эскадренном миноносце «Войков» участвовал в учебном походе. В 1936 году этот эсминец Краснознамённого Балтийского флота убыл из Ленинграда во Владивосток — за три месяца он по Беломорско-Балтийскому каналу и сложнейшему Северному морскому пути прибыл на Дальний Восток для усиления Тихоокеанского флота. Это сейчас Беломорканал, одно из крупнейших и самых сложных гидросооружений с важным экономическим и стратегическим значением, ассоциируется исключительно со строившими его заключёнными. При этом никто не помнит, что по количеству жертв Беломор вполне равен каналу Панамскому. Забыты подвиг и значение Северного морского пути. Между тем в конце 1930-х годов наш герой был прямо причастен к созданию самого настоящего культа «полярников» — многомесячную ледовую одиссею экспедиции Ивана Папанина в 1937—1938 годах благодаря Жданову с замиранием сердца переживала вся наша страна. С 1939 года Папанин и участники его экспедиции работали в Ленинграде руководителями Главсевморпути и Арктического института. Радист папанинской экспедиции Эрнст Кренкель вспоминал, как на правительственном приёме в Кремле в честь возвращения папанинцев с Ледовитого океана, Жданов, выпив с ним и Будённым немало рюмок, рассказывал о своём юношеском увлечении метеорологией…
Но вернёмся к дальневосточной командировке секретаря ЦК. На эсминце «Войков» Жданов вместе с командующим Тихоокеанским флотом Иваном Юмашевым из Владивостока прошли сотню морских миль к югу, войдя в залив Находка. С развитием океанского флота Владивосток предполагалось сделать закрытой военно-морской базой, а торговый порт перенести к югу — в ходе дальневосточной инспекции наш герой должен был решить и этот вопрос.
Жданов лично на миноносце осмотрел залив Находка и, по свидетельству очевидцев, высказался: «На этом месте будет прекрасный город-порт». Действие вполне в духе Петра I. Строительство начнут на месте деревеньки Американка, безнаказанно расстрелянной в 1919 году орудиями британского крейсера «Кент». Базу и город будут строить зэки ГУЛАГа.
Прощаясь с моряками эсминца «Войков», Жданов оставил собственноручную запись в книге почётных посетителей корабля: «Желаю личному составу эсминца здоровья и отличных успехов в боевой и политической подготовке, с тем чтобы в первых рядах РК ВМФ нести боевую вахту в дальневосточных водах и быть готовыми в любой момент нанести смертельный удар противнику, осмелившемуся поднять грязную лапу на священные границы Советского Союза. Крепко жму ваши руки. Андрей Жданов»{283}.
Как мы помним, в общении с «народом» Жданов был подчёркнуто прост и доступен, без начальственной строгости. На эсминце он запросто общался с краснофлотцами и, по воспоминаниям Николая Кузнецова, особенно отметил корабельного военкома, 26-летнего Михаила Захарова: «Хороший комиссар на этом корабле». Через 30 лет Захаров станет адмиралом флота.
Кузнецов в мемуарах опишет ещё одну, более чем красноречивую мизансцену с участием Жданова, разыгравшуюся в те же дни:
«Мы сидели в бывшем моём кабинете. Его хозяином стал уже И.С. Юмашев, принявший командование Тихоокеанским флотом после моего назначения в наркомат. Адъютант доложил:
— К вам просится на приём капитан первого ранга Кузнецов.
— Какой Кузнецов? Подводник? — с изумлением спросил я.
— Он самый.
Меня это так заинтересовало, что я прервал разговор и, даже не спросив разрешения А.А. Жданова, сказал:
— Немедленно пустите!
Константин Матвеевич тут же вошёл в кабинет. За год он сильно изменился, выглядел бледным, осунувшимся. Но я ведь знал, откуда он.
— Разрешите доложить, освобождённый и реабилитированный капитан первого ранга Кузнецов явился, — отрапортовал он.
Андрей Александрович с недоумением посмотрел на него, потом на меня. "К чему такая спешка?" — прочитал я в его глазах.
— Вы подписывали показание, что являетесь врагом народа? — спросил я Кузнецова.
— Да, там подпишешь. — Кузнецов показал свой рот, в котором почти не осталось зубов.
— Вот что творится, — обратился я к Жданову. В моей памяти разом ожило всё, связанное с этим делом.
— Да, действительно, обнаружилось много безобразий, — сухо отозвался Жданов и не стал продолжать этот разговор».
После Находки наш герой планировал посетить и Комсомольск-на-Амуре, где в начале 1930-х годов на месте нанайского стойбища начали строить авиационный и судостроительный заводы. Но Сталин неожиданно срочно вызвал секретаря ЦК в Москву. Как вспоминал Кузнецов, «пришлось вызвать людей из Комсомольска в Хабаровск, чтобы там буквально на ходу, в поезде, встретиться с ними.
Возвращались мы с Андреем Александровичем вдвоём. Времени для бесед было больше, чем по дороге во Владивосток. Говорили об Испании и наших товарищах, побывавших там в качестве волонтёров. Жданов расспрашивал о К.А. Мерецкове, Я.В. Смушкевиче, Н.Н. Воронове, Д.Г. Павлове, П.В. Рычагове, И.И. Проскурове и других. Многие из них уже вернулись и занимали ответственные посты. Он интересовался, кого из руководящих работников наркомата я знаю хорошо. Положение там было всё ещё неясно: Фриновского освободили, но на его место пока никого не назначили.
Прежде всего я рассказал о Льве Михайловиче Галлере, которого хорошо знал как человека с огромным опытом, пользующегося среди моряков большим авторитетом, честного и неутомимого работника. Мне было приятно, что Жданов согласился с этой характеристикой…
