Очевидно, что понять гумилевскую «политику» с ее «страшной свободой духа», «друидами», «царством поэтов», «созданной из огня», «старыми» и «новыми» песнями и т. п. невозможно без учета специфики историософского художественного мышления Гумилева — специфики, о которой он сам говорил в лондонском интервью К. Бечхоферу: «Когда современный поэт чувствует ответственность перед миром, он обращает мысли к драме как к высшему выражению человеческих страстей, чисто человеческих страстей. Но когда он задумывается о судьбах человечества и о жизни после смерти, тогда он и обращается к мистической поэзии» (Гумилев в Лондоне: неизвестное интервью. Публикация Э. Русинко // Николай Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. СПб., 1994. С. 307). Коль скоро вопрос «о судьбах человечества» не воспринимался Гумилевым в канун создания «Канцоны» вне связи с вопросом «о жизни после смерти», можно предположить, что и «футурология, нашедшая выражение в «Канцоне», является родом провиденциального дискурса, восходящего к какой-либо эсхатологической доктрине.
В том же интервью Гумилев замечает, что «в России до сих пор сильна вера в Третий Завет. Ветхий Завет — это завещание Бога-Отца, Новый Завет — Бога-Сына, а Третий Завет должен исходить от Бога Святого Духа, Утешителя. Его-то и ждут в России, и мистическая поэзия связана с этим ожиданием»(Гумилев в Лондоне: неизвестное интервью. Публикация Э. Русинко // Николай Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. СПб., 1994. С. 307). Речь идет, таким образом, об историософской мистике, источником которой является христианская эсхатология и связанные с ней хилиастические ереси. Именно в кругу этих представлений о смысле и цели истории формировалась в 1917–1918 гг. «политика» акмеиста Гумилева.
II
Христианское миросозерцание утверждает бесперспективность исторического бытия как человека, так и человечества, более того — утверждает регрессивный характер истории в принципе. «Христианство возвестило одну из самых мрачных эсхатологий; оно предупредило, что в конце концов силам зла будет дано вести войну со святыми и победить их (Откр. 13: 7)» (Диакон Андрей Кураев. О нашем поражении // О последних судьбах мира. Три взгляда из разных эпох. М., 1997. С. 82).
Исторический процесс, как следует из Священного Писания, в конце времен приведет не к торжеству свободы, равенства и братства, не к царству справедливости, а к зверской цивилизации, которая породит Антихриста и будет сожжена Христом — со всей своей культурой и всем, ставшим уже ненужным, старым мирозданием с его временем и пространством. «… Богооткровенные свидетельства говорят, что кончина мира и его преобразование в новый мир, “где правда живет”, будут вызваны не нравственным обновлением человечества, а его крайне безнравственным состоянием. Это последнее и вызовет сверхъестественное вмешательство Божественной воли, которая положит конец мировому нечестию. Как первый мир за свое крайнее беззаконие погиб водою, так настоящий мир за отступление от Бога погибнет огнем» (Архиепископ Серафим (Соболев). Искажение православной истины в русской богословской мысли. М., 1997. С. 210).
«Крайне безнравственное состояние человечества» в христианской эсхатологии объясняется апостасией — т. е. массовым отпадением людей «последних времен» от Бога. Это не что иное, как духовный регресс, лежащий в основании всеобщей бытовой деградации, возвращение некогда просвещенного светом христианства человечества к языческой религиозной «тьме», многобожию, атеизму, всевозможным суевериям, черной магии и т. п., неизбежно влекущее за собой резкое падение нравов. Скажем более: эпоха «старого» язычества была гораздо привлекательней в своих жизненных проявлениях, нежели грядущее апостасийное «неоязычество» — настолько, насколько бессознательная природная невинность младенца привлекательнее физиологической «откровенности» престарелого маразматика. «Знай же, — пишет ап. Павел, — что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся» (2 Тим. 3: 1–5).
Если «старое» язычество предуготовляло в лучших своих проявлениях пришествие Христа, то грядущая эпоха «неоязычества» имеет своей целью предуготовление человечества к пришествию Антихриста. Действительно, для того, чтобы человечество, уже знакомое с Абсолютным Добром, признало Антихриста, воплощение абсолютного зла, верховным благодетелем и царем мира, необходимо полное искажение всех ценностей и норм поведения, разрушение здравого представления о добре и зле. Над подготовкой такого состояния в человечестве с самого начала христианской эры работали и будут работать в последние исторические времена слуги Антихриста, вдохновляемые духами зла, бесами. «Антихрист сможет прийти только в результате всемирной апостасии, т. е. отступления народов от Бога и путей Божиих, когда благодать Божия отступит от людей. «Когда отступники исполнят меру беззаконий своих, восстанет царь наглый и искусный в коварстве» (Дан. 8: 23). «Егоже есть пришествие по действию сатанинину» (2 Фес. 2:9). В личности Антихриста сосредоточится все зло во всей полноте и силе, какое только сможет воспринять и выдержать природа человека. Подобно тому, как для получения самого чистого и совершенного Плода на древе человеческом в лице Пресвятой Девы понадобилось тысячелетнее развитие и совершенствование доброго человеческого семени, так и для получения самого скверного плода, способного вместить всю злобу сатанинскую, требуется усилие целого ряда поколений человеческих в отношении наибольшего развращения и осквернения природы человеческой на почве безумной ненависти ко Христу и борьбы против Его Церкви» (Протоиерей Б. Молчанов. Антихрист. Б.д. С. 3. Курсив авторский).
Длительная работа по отчуждению человечества от Церкви оказывается необходимым условием для предуготовления грядущего в конце истории торжества зла потому, что личное знакомство со Христом, Абсолютным Добром, не только знание о Нем, но и телесное причастие Ему, делает человека невосприимчивым к любой другой ценностной альтернативе. Выбор добра в качестве жизненной ценности для человека более естественен, нежели обращение ко злу. Любой нормальный, имеющий опыт добродетельной жизни человек в случае прямо предложенной перспективы общения со злом сделает все возможное, чтобы избежать такого развития событий. Прямо предложенный человечеству, уже имеющему непосредственный опыт общения со Христом в Церкви, выбор между Ним и Антихристом — предопределен изначально: Добро на зло никто менять не будет. Для того чтобы заставить его совершить такой обмен, нужна длительная мошенническая психологическая «обработка», подобная той, в которой специализируются недобросовестные риелторы, убеждающие клиентов поменять уютный особняк в живописном, тихом историческом центре города на зловонный хлев в предместье, пользующемся самой дурной славой. Подобный обмен может совершить только тот, кто неадекватно воспринимает реальное положение вещей. Такой человек как бы перемещается в мир иллюзий, начинает принимать желаемое за действительное, и поэтому эпоха апостасии — эпоха массового безумия человечества, утратившего способность к адекватной оценке обстановки, принимающего добро за зло и зло за добро. Подобное извращенное состояние психики христианина, фактически отпавшего от Бога, но не сознающего себя таковым, называется в православной сотериологии прелестью. «… Прелесть есть усвоение человеком лжи, принятой им за истину, — пишет свт. Игнатий (Брянчанинов). — Прелесть действует первоначально на образ мыслей; будучи принята и извратив образ мыслей, она немедленно сообщается сердцу, извращает сердечные ощущения; овладев сущностью человека, она разливается на всю деятельность его, отравляет самое тело, как неразрывно связанное Творцом с душою. Состояние прелести есть состояние погибели и вечной смерти» (Свт. Игнатий Брянчанинов. О прелести. СПб., 1998. С. 6. Курсив автора). Поэтому апостасийный финал человеческой истории видится христианством как время «массовой прелести», общего безумия, которое ведет к «погибели и вечной смерти».
