я и промахнулась бокалом мимо рта, третий мартини полился по подбородку и шее прямо в бюстгальтер. – Уп-пс-с-с!
На телефон пришло сообщение от Джейн.
Мам, все щас идут по барам тусить, вы не против, если я с ними пойду, а вы с папой без меня поужинаете? Увидимся завтра до вашего отъезда XXX
Вот ведьма мелкая. «Вы не против?» Это же просто формальная фигура речи, она даже и не собиралась с нами ужинать, а обнимашки в конце текста пристроила, чтобы показать, что так бы и задушила нас, ведь таскаться по барам ей больше по вкусу.
– Саймон, – говорю я ему, – это же плохо кончится. Я помню эти переползания из бара в бар. Ханна, Сэйди и я однажды прибились к такой группе, что кочевала из бара в бар. Мы пытались их научить песне «Можешь ли ты на первом свидании?», но эти тупицы ничего не запомнили, тогда мы их бросили в каком-то вонючем баре на Каугейт. Нам нельзя ее отпускать по барам, это же опасно!
– Эллен, нам завтра домой возвращаться. Если ты ее сегодня не пустишь, она пойдет туда завтра. И запомнит, что ты ее не пускала, и потом припомнит это тебе. Надо сейчас уже отпустить ситуацию, отойти в сторону. Я прекращаю заказывать столики на себя и детей, ибо вижу, что я им не сдался, у них всегда есть вариант получше, чем со своим стариком сидеть в ресторане.
– А где ты столик заказал?
– Chez Jules, – Саймон назвал старинный французский ресторанчик, который славился лучшими стейками в Эдинбурге по разумной цене, двадцать пять лет назад мы часто наведывались туда, когда нам хотелось нормально поесть. И это бистро было местом нашего первого с Саймоном совместного ужина.
– Что, он до сих пор живой?
– Так точно. Ничуть не изменился. Даже меню такое же. Подумал, что покажу это место нашей дочери. Типа передам наши семейные традиции.
– Ой, а вдруг оно испортилось с тех времен?
– Ну пойдем и сами удостоверимся. Ты же сейчас переоденешься, и мы пойдем на ужин.
– Да, мне нужно переодеться, а то у меня весь перед в мартини. Да я и сама от мартини захмелела, надо будет поесть.
– Неплохая вовсе мысль, – согласился Саймон.
Немного время спустя, слегка протрезвев (я подумала, а не выпить ли мне чаю в гостиничном номере, чтобы окончательно протрезветь, но потом вспомнила, что сама учила Джейн не пользоваться общими чайниками, ведь там могли кипятить трусы прежние постояльцы), мы пошли пешком в ресторан. По пути нам встречались уже буйные компании первокуров, что кочевали шумной толпой из бара в бар, но Джейн среди них я не встретила, а то она бы нас никогда не простила, ведь получилось бы так, что мы следим за ней, она бы нас прокляла и запретила приближаться ближе чем на полкилометра.
– Господи, а я и забыла, как прекрасен Эдинбург, – со вздохом восхищения оглядывала я замок. – Иногда он представлялся просто волшебным, и мне казалось, что я живу в сказке, в хорошую погоду можно было умереть от захватывающей дух красоты.
– М-м-м, ну разве что за исключением Принцес-стрит, она просто убогая.
Я снова вздохнула. Вот Саймон всегда так далек от романтики, особенно когда он хочет есть, тут он еще и сварливым становится.
– Хватит тебе бубнить, пойдем уже поедим, авось подобреешь.
У старины Жюля ничего не изменилось. Официанты по-прежнему были все французы, эксцентричные и довольно вспыльчивые. Внутри было также сумрачно, из освещения лишь свечи в канделябрах из-под винных бутылей, можно было бы назвать это место простым подвалом, если бы там не витал неуловимый галльский шарм.
– Боже мой! Здесь все так же, как тогда. Мне кажется, мне снова двадцать лет.
– Что, правда? – с улыбкой заметил Саймон. – Что будешь пить?
– Да неужто ты собрался заказывать из винной карты, а не пить домашнее красное как в молодости? Я даже и не знаю, как и что выбирать. Мы же здесь никогда вино не заказывали.
– Здесь так же, как и везде, Эллен, ты же ходишь по другим ресторанам, то же самое.
– Да это понятно, просто здесь непривычно выбирать. Только не здесь. Давай закажем бутылку домашнего вина.
– Как скажешь. Что возьмем для начала?
– Чего? Для начала? Ты решил совсем вразнос пойти?
– Это называется зрелость, дорогая. Мы же зрелые взрослые люди. Каждый раз, когда ты завидуешь свободе и необузданной энергии молодости, не забывай, что дальше в жизненном меню идут более интересные предложения и более изысканные блюда.
– Да уж, неважное утешение за отвисшие сиськи и усики над верхней губой, – опять вздохнула я.
– У тебя усы как у пикантной лисы.
– Давай без комплиментов!
– Да я серьезно говорю, – запальчиво ответил Саймон. – Усы тебе придали бы пикантности, ты могла бы составить конкуренцию бородатой женщине из бродячего цирка. Я считаю, что ты могла бы сколотить целое состояние на своих усах.
– Ты заткнешься уже или нет? Ой, вино даже на вкус такое же, что и тогда, – едва проговорила я, закусывая картофелем дофине. – Ты же еще возьмешь вина?
Воздав должное французской кухне, в сильном подпитии мы выползли из ресторана.
– Дальше что делать будем? – поинтересовалась я.
– У меня план! – промычал в ответ Саймон. – Мы полезем щас на Трон Артура, прям в темноте. Это же традиция, все первокуры должны залезть!
– Тока мы с тобой не первокуры, а старперы бухие, – напомнила ему я. – И это далеко! Только представь, какое позорище будет, если мы с тобой там на горе застрянем или свалимся и ноги себе поломаем, будем звать спасателей, а на завтра во всех новостях: «Старики-разбойники расшалились и полезли на гору в поисках утраченной юности». Прикинь? Джейн нас не простит.
– Ой, да будет тебе каркать. Куда подевался твой дух авантюризма? Щас возьмем такси до Холируд-Парк, оттуда пешком пройдемся. Сама ж говорила, что тебе снова двадцать, давай, докажи!
Мы сели в такси, я продолжала вяло сопротивляться этой дурацкой идее, даже когда мы зашли в парк через боковую калитку – как и прежде, парк на ночь не закрывали.
– Саймон, я ваще против этой идеи, – возражала я, а он упрямо шел по парку и светил себе под ноги фонариком из телефона.
– Пошли, Эллен! Не бзди!
Мы проплутали по парку довольно долго, впереди маячил темной махиной Трон Артура, на вершину которого лезли в свете своих фонарей другие искатели приключений, нам же пришлось остановиться и признать поражение, потому что мы никак не могли найти начало дорожки, ведущей
