Вчера с Влад. Рост. и Марией Александровной Потоцкой были в мюзик-холле. Там играл их старый знакомый, по их словам, человек преступный, но великолепный актер Владимир Блюменталь-Тамарин. У него были сцены с женой Луначарского Розенталь. Она – великолепна и ослепительно обриллианчена. А он мне совсем не понравился. Уши оттопыренные, рот до ушей.
13 ноября 1930. На днях вернулись из Самарканда. Снимались мы с Владимиром Ростиславовичем в фильме «Окно в Азию» (потом переименовали в «Кровь земли»). Словно побывала я в совсем новом для меня мире. И очень много родного моей душе встретила я там. Восточные люди – созерцатели. Они и суетятся не так, как у нас. Не глубиной души, а только поверхностью. Машут руками, кричат, а в глазах что-то бесконечно далекое.
Я снималась в роли нищей узбечки. А ВР чуть не побили за то, что он «приставал» к их женщине. Я тогда обнашивала костюм. Не так легко ходить под сеткой. Все искажается, кажется темным, меняется перспектива даже на близком расстоянии. Евгений Червяков играл имама, у которого я искала утешения. Он был занят меньше ВР, игравшего главную роль профессора геологии, и мы ходили по городу, в кино и на концерты скрипачей. Червяков умный, но зол на язык. Перед нашим отъездом мы попали в голодовку – нам перестали платить деньги. Случилось это по всей стране.
А дома у меня хорошо. Правда, живу я с мужем в одной комнате, большой, перегороженной шкафами. С мужем за поездку мы совсем сроднились.
17 ноября 1930. Вчера исполнилось три года с моей свадьбы. Хорошие три года. Мне интересно жить с Владимиром Ростиславовичем.
1 января 1931. Чем прошедший год запомнился мне? Очень сильные впечатления оставил Восток. Потом много передумала я и перечувствовала во время процесса Промпартии.
В нашей кинематографии кризис – нет пленки. В Союзкино сокращают 400 человек. Да и остальным скоро нечего будет делать. Владимир Ростиславович пишет о своей прошлой работе, и я ему помогаю.
6 октября 1931. Лето я провела одна – Вл. Рост. уезжал на три месяца в Баку сниматься. Основной фильм был неудачный, трудный – «Их пути разошлись» режиссера Донского, но снялся он там у великолепного режиссера Шенгелая в картине «26 комиссаров», и этот эпизод считает одной из лучших своих работ. Гардин вообще любит творчески темпераментных людей. С ними он загорается сам и творит в полную силу.
Третьяковская галерея. Москва, октябрь,1932 г.
Демону Врубеля
Куда глядишь? Кого в лиловой дали
Ты ищешь омраченными очами?
Ты знаешь все. Глаза твои видали
Глубины мира. Слез они не знали,
Когда трагедии людские наблюдали.
Чужие всем, теперь полны печали —
Кого зовут бессонными ночами?
Холодный зал. Старуха у стены
Ждет с нетерпением закрытия музея.
Ей скучно сторожить страдания твои.
Из года в год томитесь вы одни,
Она – чтоб старости продлить седые дни,
Ты – цепи тяжкие разрушить не умея.
22 мая 1934. Ивановский пригласил сниматься в фильме «Господа Головлевы». Иудушку будет играть интереснейший актер Певцов. На пробах я волновалась до жути. Фильм звуковой, мне надо петь. Счастье, что я эти годы занималась у Александры Валериановны Панаевой, она училась у Полины Виардо, а художник Крамской написал ее портрет. Когда подходила первая съемка, Певцов сломал руку. Откладывать на месяц начало съемок было невозможно, Александр Викторович пригласил на роль Иудушки Гардина.
Владимир Ростиславович глубоко задумался над тем, как провести этот фильм. Вспоминал Горбунова, непрерывно вчитывался в текст словоблуда и боялся, что однообразие убьет образ, надоест зрителю. А как расцветить одинаковые по настроению речи Иудушки? И вот он без конца говорил то ту, то другую сцену, искал разных красок для интонаций, характерных ритмов. Нашими сценами он не занимался. В диалогах легче жить актеру, особенно если партнер отзывчив и достаточно темпераментен. А вот монологи надо делать.
Вл. Рост. за Иудушку получил звание народного артиста РСФСР и много новых договоров. А когда пригласили сниматься меня – дома начались изводящие сцены, я опять сдалась, и теперь снова тоскливо, трудно жить, потому что нет цели впереди.
5 сентября 1934. Отдыхаю в Лисьем носу – там ВР получил участок, и мы строим жилище в соснах, на вереске и мхе. Близко серое море, людей кругом мало. Хорошо. И так чудесно пахнут доски, разбросанные везде для стройки.
3 октября 1934. Опять не писала целый год. Что произошло за это время?.. Выстроилось Татьянино – так Влад. Ростиславович назвал наш дом в Лисьем Носу.
В. Гардин в роли Порфирия Головлева
7 октября 1936. Татьянино все еще строится. Но в доме уже одиннадцать комнат, есть курино-утиный двор с прудом. Кроме моего милого старика-сенбернара Урса я привела к нам голодавшего на цепи у плохого хозяина овчара Джека. Дом наш построен в пушкинском стиле. Много колонн и балясин, веранда вокруг всего здания, везде в нем закоулки и кладовки. Как будто это очень старинная усадьба, полная мечтательной дымки. Мне хорошо в нем, а было бы еще лучше, если бы не бешеная деятельность Владимира Ростиславовича. Он любит распоряжаться целой армией рабочих. Одни обшивают стены, другие наслаивают простым материалом крышу (дранкой, толем, железом), третьи роют ледник, четвертые разбивают парк. А дальше курятника – стометровый сарай, прачечная и высоченный сплошной забор вокруг всего огромного участка – Владимиру Ростиславовичу отвели три, по 180 кв. метров каждый. Так что покой бывает только с 8 вечера до 8 утра. Тогда тишина и радость. Гостят у нас мама, Глеб (брат, Глеб Дмитриевич Булах. – А. Б.) с детьми, Ксения (двоюродная сестра, Ксения Платоновна Сидоренко. – А. Б.) с мужем, масса знакомых. Вокруг меня всегда много людей.
Весною я сделала, вероятно, свою последнюю попытку вернуться в театр. Директор Александринки дал мне пробу в «Бесприданнице». Я рассчитывала провести ее на сцене, а пришлось играть в фойе. Между мною и собравшимися народными, заслуженными актерами было метровое расстояние. Крюгер с одной репетиции, вернее – читки, подыгрывал мне Паратова. Растерявшийся И.С. Москалев опаздывал со своей гитарой. Дневной свет делал совершенно невозможным для меня в этой обстановке уйти в образ Ларисы. Я все время слышала перешептывание зрителей, чириканье за окном воробьев. В руках я себя держала, и, по словам Веры Аркадьевны Мичуриной и Юрия Михайловича Юрьева, была «сценична, голос звучал хорошо, показала прекрасную дикцию, разнообразную интонацию, благородные манеры». Конечно, это утешительно, но ни своего темперамента, ни трагического образа Ларисы я дать в этой обстановке не могла. Все же Сушкевич, главный режиссер театра, предложил мне пройти с ним роль Марины и дебютировать уже на сцене в спектакле «Борис Годунов». Я согласилась, и Мичурина поздравила меня с возвращением на сцену, а Юрьев даже сказал, что видит меня в шекспировских ролях.
Но, к сожалению, в середине лета Сушкевича сняли с работы. Идти к новому директору, знакомиться с ним, снова волновать себя мне казалось трудным, тем более что роль Марины совсем не привлекала меня. А литературная работа тянула к себе вовсю. Владимир Ростиславович приветствовал мое сидение за письменным столом. Словом, победили моя татарская лень, страх перед встречами с людьми. Сейчас уже осень с дрожащими ветвями деревьев, мокрыми небом и землей и острым холодным ветром. Владимир Ростиславович занят в фильмах «Петр I», «Соловей» и «Юность поэта». Но сценарии всех трех переделываются на ходу, и съемок у Гардина нет.
28 декабря 1936. Татьянино. Уже неделю я на своей даче. Зимы еще нет – ночами звездное небо, торжествующая луна, такая яркая в темном царстве – земля черная, деревья – тоже, и бездонная глубина неба. Все удивляются, что меня тянет сюда? А мне здесь не грустно, не скучно и не страшно. А в городе я остро чувствую тревожный ритм убегающей молодости. Здесь моя будущая жизнь кажется мне такой же длинной и ясной, как мои спокойные «татьянинские» дни. Вокруг меня нет раздражения и злости, отравляющих душу в городе. Если бы пришлось выбирать между городским домом и Татьяниным, я выбрала бы последнее. И знаю, что тогда моя жизнь не прошла бы бесплодно. Владимир Ростиславович на съемках. Как всегда в заботах и суете. Он не выносит тишины, у нас совсем разные ритмы.
7 января 1937. Смотрела в Александринке «Лес». Был 50-летний юбилей Веры Аркадьевны Мичуриной, и она решила сыграть Гурмыжскую. Провела она свою роль тонко, остроумно, мастерски. Но голос, а главное внешность, напоминали о ее возрасте, не подходящем для женщины, в которой еще живы пакостная, старческая, но страсть, уродливая, но ревность. Гурмыжская – еще женщина, Мичурина – уже останки, почти бестелесные. Кажется, что под кружевным платьем с пышными оборками – скелет. За игрой Мичуриной следишь с наслаждением – так виртуозны, оправданны ее движения, интонации, паузы. В конце концов даже миришься с ее старостью. А вот Юрьев, играющий Несчастливцева, просто омерзителен. Вид пьяницы с гнусной рожей, опухшей, красной, мокрой, совершенно опустившегося и наглого. А ведь Геннадий Демьянин – дворянин, добрый душою, отзывчивый и глубоко страдающий от своей незадачливой жизни. Он может быть иногда смешон своим пафосом трагика, подражающего каким-то уходящим со сцены великанам, но омерзительным быть не должен никогда. А Юрьев с его бегающими глазками, кривящимся ртом, с лезущим во все щели нутром старого недоброго развратника мне лично портит все впечатление от спектакля. Стара, непривлекательна Рашевская-Аксюша, нарочиты Нелидов-Восьмибратов и его сын Калинис-Петр (правда, поет он очень хорошо), Жура Соловьев-Милон забавен, Горохов-Бадаев традиционен, хорош собой и прост Федор Платонович Богданов-Карп и великолепен Черкасов-Алексис. То ужом на хвосте извивающийся перед Гурмыжской, то мелкий пакостник около Аксюши, то глупый, то хитрый, то трусливый, то наглый, и все время в образе, убедительно и ярко ведет Черкасов свою роль. И так же захватывает своим мастерством, обаянием искренностью смешного, милого, гордого своим званием артиста Борис Анатольевич Горин-Горяинов. Его любишь, смеешься над ним с опаской, рядом с плутовством у него чувство собственного достоинства, внушающее уважение. Он весь живой, весь из жизни взятый – так же, как и Корчагина-Улита. И все эти трое – русские люди, а кто такие Юрьев с Рашевской, узнать нельзя. Просто актеры. А Мичурина – воистину русская барыня. Какие-то шуточки, чтобы показать это, она бросает в зал. Ее профессиональный уровень выше многих, и страшно, что уходит с ней неподражаемая манера элегантной игры старых актрис.
