Мы узнали из сообщения ТАСС, что арестованные врачи ставили ложные диагнозы, а потом неправильным лечением ускоряли смерть своих пациентов. В частности, говорилось, что ими было организовано отравление А. А. Жданова и А. С. Щербакова, а также предпринята попытка «вывести из строя» крупных советских военачальников – маршалов А. М. Василевского, И. С. Конева, Л. А. Говорова и др.
В сообщении ТАСС прямо говорилось о сионистском характере дела.
Главный пункт обвинения состоял в том, что «большинство участников террористической группы были куплены американской разведкой», в частности – завербованы международной еврейской буржуазно-националистической организацией «Джойнт», созданной для ведения террористической и иной подрывной деятельности в ряде стран, в том числе и Советском Союзе.
У нас дома был полный траур. Дедушка говорил, что это начало конца. Мама и папа ходили мрачные. Они считали, что это сообщение только начало компании против советских евреев. Они даже говорили это в моём присутствии, чего раньше никогда себе не позволяли.
Активные «оперативно-следственные мероприятия» по «делу врачей» начались еще в 1952 году и велись органами МГБ под руководством подполковника М. Д. Рюмина. По Москве прокатилась волна арестов медиков, имевших отношение к «кремлевской» медицине.
Тогда же руководство МГБ официально сформулировало групповое «дело врачей», включив в общее производство материалы следствия по 37 арестованным.
Большинство обвиняемых были евреями. Сталин требовал максимальной разработки версии о сионистском характере заговора и о связях заговорщиков с иностранной разведкой. В октябре 1952 года он дал указания применять к арестованным врачам пытки.
Действительно, после выхода сообщения ТАСС о раскрытии заговора и аресте врачей в стране началась антиеврейская кампания. Сначала начали преследовать родственников, а потом и сослуживцев арестованных. По стране покатилась волна антисемитских настроений.
Шельмование евреев стало открытым и обрело общесоюзный характер – в советской прессе публиковалось большое количество фельетонов, посвященных разоблачению темных дел лиц с еврейскими именами. Появились карикатуры, я сам помню одну из них в журнале «Крокодил», который я постоянно смотрел. На этой карикатуре была изображена рука, которая держит за шкирку двух врачей в белых халатах с еврейскими физиономиями.
Начались массовые увольнения евреев с работы, прежде всего из медицинских учреждений – из медицинских институтов и больниц и поликлиник, даже если их ни в чём нельзя было заподозрить.
Нам было ясно, что газеты самым настоящим образом натравливают народ на евреев.
Из архива Александра Яковлева – «Дело врачей»
Наверное, я мог бы и пересказать материал, опубликованный архивом бывшего члена Президиума ЦК КПСС времён перестройки Александра Яковлева, но я считаю, что такие материалы надо читать в подлиннике. Этот документ довольно большой, но не привести его я не могу, поскольку в нём раскрывается «кухня» подготовки «дела врачей» на высшем уровне, включая личное участие Сталина. Вот почитайте здесь или зайдите на сайт «Альманах. Архив. ХХ век»:3
Дело врачей» вошло в историю как одна из многочисленных провокаций диктаторского режима Сталина, который сам инспирировал это «дело», использовав в качестве повода для начала его фабрикации письмо старшего следователя следственной части МГБ СССР по особо важным делам подполковника Рюмина. В этом письме, переданном Сталину 2 июля 1951 г. Г. М. Маленковым, содержались обвинения против министра государственной безопасности В. С. Абакумова.
Одно из них заключалось в том, что Абакумов якобы запретил М. Д. Рюмину расследовать террористическую деятельность профессора-терапевта Я. Г. Этингера, арестованного 18 ноября 1950 г., хотя тот «признался», что, будучи консультантом Лечебно-санитарного управления Кремля, в 1945 г. «вредительским лечением» способствовал смерти секретаря ЦК ВКП (б) А. С. Щербакова. Более того, Рюмин утверждал, что Абакумов распорядился содержать подследственного в заведомо опасных для здоровья условиях, чем умышленно довел его до смерти и, тем самым, «заглушил дело террориста Этингера, нанеся серьезный ущерб интересам государства».
4 июля Рюмин был вызван к Сталину, в кабинете которого в присутствии В. М. Молотова, Маленкова, Л. П. Берии, Н. А. Булганина состоялось нечто вроде его очной ставки с Абакумовым. Тем же днем оформляется решение о создании комиссии Политбюро в составе Маленкова, Берии и заведующего Отделом партийных, комсомольских и профсоюзных органов ЦК С. Д. Игнатьева, а также об отстранении Абакумова от обязанностей министра. 11 июля по докладу председателя комиссии Маленкова Политбюро принимает постановление «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР», которое через два дня в виде закрытого письма направляется руководству региональных органов партии и госбезопасности. Нет сомнений в том, что никто помимо Сталина не мог указать в этом постановлении на «безусловно существующую законспирированную группу врачей, выполняющих задания иностранных агентов по террористической деятельности против руководителей партии и правительства».
Подтверждением тому могут служить показания Игнатьева, данные сразу же после смерти Сталина, когда тот заявил, что при назначении его на должность министра государственной безопасности (вместо арестованного Абакумова) вождь потребовал принятия «решительных мер по вскрытию группы врачей-террористов, в существовании которой он давно убежден».
Теперь Рюмину, назначенному заместителем министра госбезопасности и начальником следственной части по особо важным делам, а также получившему регулярный доступ к Сталину, необходимо было представить доказательства злонамеренных козней кремлевских врачей против их высокопоставленных пациентов. Для этого в МГБ была создана специальная группа, которая начала проверку всего медицинского персонала, когда-либо работавшего в Лечсанупре Кремля.
Одновременно начался пересмотр ранее возбужденных уголовных дел, в том числе и на врача С. Е. Карпай, которую 16 июля арестовали как еврейскую националистку. На допросах Карпай решительно отрицала инкриминировавшееся ей заведомо неправильное диагностирование заболеваний и, тем самым, отодвинула на более поздний срок аресты других врачей.
Сталин постоянно подстегивал новое руководство МГБ. Зимой 1952 г. он сказал Игнатьеву, что, если тот «не вскроет террористов, американских агентов среди врачей, он будет там, где Абакумов». После столь явной угрозы машина следствия заработала на всю мощь.
Чтобы придать версии лечебного вредительства более или менее обоснованный с медицинской точки зрения характер, МГБ для составления положенных в таких случаях экспертных заключений привлекло группу медиков, в большинстве своем негласно сотрудничавших с органами. Одним из таких экспертов оказалась кардиолог Кремлевской больницы Л. Ф. Тимашук, которую Хрущев позднее, уже на ХХ съезде КПСС, обвинил чуть ли не в инициировании «дела врачей». [В разгар «дела врачей» она была награждена орденом Ленина. МК]
После того, как в конце сентября 1952 г., Игнатьев представил Сталину справку Рюмина о результатах допросов арестованных медиков, медицинских экспертиз и т.д., где со всей определенностью утверждалось, что кремлевские врачи намеренно умертвили Щербакова и Жданова, начались аресты главных участников мифического «врачебного заговора».
Под стражу были взяты доктора Г. И. Майоров и А. Н. Федоров, а также профессор А. А. Бусалов, который руководил Лечсанупром Кремля до 1947 г.
В октябре на Лубянку забрали профессора П. И. Егорова, за полтора месяца до этого смещенного с поста начальника Лечсанупра. Арестовали и его жену, которую с помощью угроз заставили оговорить мужа. В ноябре там оказались профессора В. Н. Виноградов, В. Х. Василенко, М. С. Вовси, Б. Б. Коган, а в декабре – профессора А. М. Гринштейн, А. И. Фельдман, Я. С. Темкин.
Тем не менее, Сталин был недоволен результатами следствия. Рюмину так и не удалось представить доказательства того, как Абакумов и якобы бывшие с ним заодно «еврейские националисты» в аппарате МГБ содействовали «еврейскому заговору». В итоге Рюмин 14 ноября 1952 г. без объяснения причин был отправлен рядовым сотрудником в Министерство госконтроля СССР.
Возможно, с подачи Берии, новым начальником следственной части по особо важным делам и руководителем следствия по «делу врачей» стал первый заместитель министра госбезопасности С. А. Гоглидзе. Сталин уполномочил Гоглидзе от имени «инстанции» передать следователям по особо важным делам, что в МГБ «нельзя работать в белых перчатках, оставаясь чистенькими». Одновременно он распорядился ознакомить арестованных врачей с официальным заявлением следствия, содержавшим обещание сохранения жизни в обмен на полное признание «всех преступлений».
