Мы чувствовали себя именинницами, настроение было приподнятое, но все же подумалось, что насчет "лучших" и "боевой сланы" полковник преувеличил. Наши планы были поскромнее.
Раздается команда:
- По самолетам!
Над аэродромом разносится гул, в котором тонут последние слова провожающих. А их много. Здесь все начальство школы, наши учителя и инструкторы, многие летчики гарнизона. Здесь, конечно, и наши подруги, которые остаются в Энгельсе для дальнейшей учебы.
Флагманский самолет выруливает для излета. В нем командир полка Бершанская, а в кабине штурмана - Раскова. Она будет вести нас, своих первых питомцев, до самого места назначения.
Самолеты летели на небольшой высоте плотным, красивым строем. Летчицы отлично научились чувствовать локоть товарища в воздухе.
День был солнечный, ни одно облачко не пятнало голубизны неба.
- Катя, - говорю летчице, - посмотри, какие яркие краски на земле! Вон зеленая рощица, вот белые домики. А сколько сирени в садах! Нам бы букетик...
- За какие заслуги? Когда с фронта будем лететь, тогда можно и о цветах подумать, - ответила Катя Пискарева.
Что ж, она права. Но пышные кусты сирени надолго приковали мой взгляд.
"Когда с фронта будем лететь..." Наверное, это будет не скоро. Враг сильный и опытный. Уже почти год, как идет война, а конца не видно. Вот и мы летим ей навстречу. Так, на фронте, идет тяжелое сражение. Многие погибают... А готова ли я отдать свою жизнь?.. Отдать? Кому, врагу? О, нет! Нас учили бороться и побеждать. Во всяком случае, дешево жизнь не отдам. Обиднее всего погибнуть какой-нибудь нелепой, глупой смертью... Однако что это я - о смерти? Я хочу жить, хочу дожить до победы! И она придет. Обязательно!
- Рая, сколько мы летим? - прервала мои размышления Пискарева.
- Два тридцать. Скоро посадка. Сели на небольшом лугу. Здесь будем ночевать. Самолет, на котором штурманом летела Женя Жигуленко, ближе всех оказался к жилым домам, и, едва Женя выпрыгнула из кабины, к ней подбежал босоногий мальчуган и преподнес огромный букет сирени. Женины голубые глаза так и засияли. В порыве чувства она звонко поцеловало мальчишку в розовую, хотя и сомнительной чистоты щеку.
- Видишь, Катя, нас уже встречают мужчины с букетами, - кивнула я в сторону Жени, с завистью глядя на красивую махровую сирень, - а ты говоришь: "Когда с фронта..."
- Парень что-то напутал.
На другой день в 8.30 аэродром уже гудел. Наши камуфлированные самолеты, слегка покачивая крыльями на неровностях почвы, выруливали на взлетную полосу. В точно назначенное время два десятка машин поднялись в воздух и взяли курс на Сталинград.
Солнце стояло и зените. Город-труженик усердно дымил заводскими и фабричными трубами. Вплотную придвинувшись к широкой, могучей реке, он, казалось, с наслаждением пьет ее прохладную, живительную влагу. Знал ли он тогда, что скоро эта вода закипит от взрывов бомб, снарядов и по ночам в ней будут отражаться не огни мирной жизни, а зарева пожаров? Слышал ли он, как в грохоте войны шла к ному трудная боевая слава?
Большой стационарный аэродром встретил нас тучами пыли от множества садившихся и взлетавших самолетов. Новому человеку трудно было сориентироваться в рабочей сутолоке незнакомого аэродрома, но Марина Михайловна Раскова быстро протолкнула наш полк на заправку.
Не прошло и часа, как мы опять были и воздухе, взяв курс на Морозовскую.
Все шло нормально, но, когда до посадки осталось минут десять, в наших рядах произошло небольшое замешательство; неожиданно в воздухе появились истребители.
- Катя, смотри, нас сопровождают! - говорю летчице.
- Ты приглядись получше, свои ли?
Истребители заходили то справа, то слева, проносясь иногда очень близко от нас. Удалось рассмотреть на них красные звезды.
- Свои, - заверила я.
Однако некоторые экипажи, помня предупреждение о том, что в прифронтовой полосе но исключена возможность встречи с самолетами противника, приняли эти истребители за вражеские и начали от них шарахаться в стороны. Четкий строй в эскадрильях нарушился, наши ряды дрогнули. Летчики-истребители, довольные произведенным эффектом, а может быть, удивленные таким оборотом дела, отошли на почтительное расстояние, а потом вообще скрылись из виду.
Несмотря на это маленькое приключение, полк подошел к Морозовской в полном порядке: к моменту посадки слишком впечатлительные экипажи все же заняли свои моста в строю.
- Эй, слабонервные, - шутили над ними на земле, - вы что, не можете отличить звезды от свастики?
"Слабонервные" бормотали что-то в свое оправдание.
Недалеко от Краснодона есть небольшой поселок Труд Горняка. Это был конечный пункт нашего перелета. Там для нас начинался фронт.
В поселок нас привел из Морозовской штурман дивизии майор Ничепуренко. Летели на бреющем, как и положено самолетам ПО-2 на фронте. Мне очень понравился такой полет: в нем остро чувствуешь скорость, внимания едва хватает, чтобы наблюдать сразу и за расстоянием до земли, и за возможными препятствиями впереди, за курсом, временем, характерными ориентирами, воздухом, - нет ли самолетов противника, - за впереди идущим самолетом, ведомыми самолетами. И обо всем этом необходимо сообщать летчице.
БАО (батальон аэродромного обслуживания) все подготовил к нашему прибытию. В хатах стояли кровати с белоснежными простынями, в саду, под деревьями, - накрытые чистыми салфетками столы. Как это не похоже на картины, которые мы рисовали в своем воображении, когда думали о фронте!
- А где же землянки? - удивлялись мы, - Какой же это фронт? Настоящий санаторий!
Накануне нашего прибытия генерал Устинов из штаба армии позвонил командиру 218-й авиадивизии Дмитрию Дмитриевичу Попову:
- Принимай полк ночных бомбардировщиков!
- Новый полк дают! - прикрыв рукой трубку, обрадованно шепнул командир комиссару дивизии А. С. Горбунову.
- Это женский полк на ПО-2, - продолжал генерал. Лицо Попова вытянулось.
- А нельзя ли, товарищ генерал, оставить этот полк непосредственно в подчинении армии?
- Ничего, не огорчайся, - засмеялся генерал, - полк хороший. Его привела Раскова.
Попов медленно положил трубку.
- Дожили с тобой, комиссар!.. Дают каких-то девчонок, да еще на ПО-2.
Разочарование командира дивизии было вполне естественным. Мировая военная история еще не знала авиационного полка, состоящего целиком из женщин.
На другой день командир и комиссар дивизии прибыли к нам. Они познакомились с личным составом, состоянием материальной части, с летной подготовкой и настроением людей. После этих своеобразных смотрин у нас сложилось впечатление, что командир дивизии далеко не в восторге от полученного пополнения. За какую, мол, провинность наградил меня бог этим полком! Он удалился с непроницаемым, каменным лицом.
